Позволь ей уйти (СИ) - Монакова Юлия

— Боже мой, она покраснела! В двадцать первом веке кто-то ещё умеет это делать?! Женюсь, честное слово, вот хоть прямо сегодня женюсь!

— Да перестань же! — не выдержала Даша. — Не до шуток сейчас.

Он моментально посерьёзнел.

— Прости. Хотел немного рассмешить тебя, а то что-то ты слишком грузанулась по поводу Миллера, как я погляжу…

— Расскажешь мне всё, что о нём знаешь? — попросила она.

— Хорошо, только с одним условием. Я рассказываю, а ты ешь, — он подвинул к ней тарелку. Даша опустила на неё взгляд и чуть не икнула от ужаса.

— Это мне?! Ты порции не перепутал случайно? Я столько не съем.

— Пока не съешь, из-за стола не выйдешь, как говаривала моя покойная бабуся, — невозмутимо отозвался он и кивнул на плетёную корзинку с чёрным хлебом. — Можешь вот даже с хлебушком… И сметанки добавить не забудь.

Поняв, что спорить с ним бесполезно, Даша со вздохом опустила ложку в бульон и подцепила один пельмень. Покосилась на Таирова из-под ресниц — тот сидел и внимательно наблюдал за её действиями, словно и впрямь собирался контролировать, как она ест. Психанув и не заботясь больше о том, как она выглядит, Даша отправила пельмень в рот и принялась демонстративно и выразительно жевать. Плевать! Она и правда проголодалась.

— Никогда ещё не видел девушку, которая так сексуально ела бы пельмени, — нахально улыбнулся Таиров. — Даша, тебе не говорили, что ты уникальна?

Она проглотила всё, что было у неё во рту, и спокойно и деловито напомнила:

— Рассказывай.

— Хорошо. Миллер… Миллера я знаю не понаслышке, одно время он был со мной очень мил и любезен, надеясь на то, что я буду… хм… благосклонен к его дочери, которая в тот период испытывала ко мне определённую симпатию.

— Благослонен — это как? — Даша отправила в рот второй пельмень, непроизвольно начиная получать от еды удовольствие.

— Ну, в идеале — чтоб женился, наверное, — хмыкнул Таиров. — А на первое время хватило бы просто романтических ухаживаний. Цветочки, свидания, милые подарочки на день влюблённых… За это мне обещали златые горы, полцарства, весь свет и пару новых коньков в придачу.*

— Ты не согласился, — не спрашивая, а скорее констатируя, произнесла Даша.

— Не согласился, — подтвердил он. — Понимаешь, я могу встречаться с девушками только по любви… вот такой я старомодный.

— Свежо предание, а верится с трудом, — усмехнулась Даша, наслышанная о подвигах Таирова на любовном фронте — об интрижках и похождениях премьера ходили легенды.

— Господи, она ещё и Грибоедова цитирует! — Таиров, возвращаясь к своему шутовскому тону, возвёл очи к потолку.

— Угу, “Горе от ума” — моя настольная книга, — Даша не сдержалась и фыркнула. Как ни глупо он выглядел со всеми этими преувеличенными восторгами, а всё-таки это и правда расслабляло и отвлекало от крайне неприятных мыслей. — И всё-таки… почему ты решил, что чёрные розы — дело рук Миллера?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Да потому что сценарий тот же, просто детали разные. Когда я дал Анжеле понять, что ничего у нас с ней не выйдет, началась психологическая атака. Вот в этом же, знаешь, букетно-траурном стиле… Нет, розы мне не дарили, в этом повезло, но зато подбрасывали в гримёрку мои собственные изуродованные костюмы — либо разрезанные в лоскуты, либо с красными — практически кровавыми — пятнами в области сердца… Дешёвые трюки, конечно, но на мозги давило знатно. Я тогда Анжелу к стенке прижал… ну, фигурально выражаясь… думал, что она мне мстит этак по-бабски. А она расплакалась и сказала, что это всё папа. Я, конечно, не поверил поначалу. Ну скажи, будет нормальный здоровый мужик такой хер… ерундой заниматься? Это у него крыша должна вообще знатно подтекать, чтобы так по-идиотски людей запугивать. А Анжела сказала, что отец очень склонен к театральным эффектам и вообще в нём погиб великий режиссёр. Очень просила простить и не обращать внимания, дескать — он побесится-перебесится и успокоится. Все его угрозы и намёки — пустой звук, ничего серьёзного он на самом деле не сделает, просто за любимую дочку переживает.

— Это называется “ничего серьёзного”? — возмутилась Даша. — Да он… псих ненормальный! Ему лечиться надо! Он Пашку покалечил, хорошенький “пустой звук”…

— Погоди, — Таиров быстро и серьёзно взглянул на неё; между бровями у него пролегла озабоченная складка. — Ты сейчас о чём? О нападении в переходе? А почему ты решила, что это — дело рук Миллера?

Даша совсем растерялась.

— А разве… разве ты сам не это имел в виду?

— Господи, конечно нет! Я только про цветы говорил. Сказал, что мне знаком этот стиль и понятны мотивы. Ведь не секрет, что Анжела на твоего Пашку давно запала. Правда, многие в театре были уверены, что между ними действительно что-то есть. Теперь-то ясно, что ничего подобного… Вот это вот всё — чёрные розы, обезглавленные куколки, кровавые пятна на одежде — действительно в духе Миллера. Но… о нападении не было и речи!

— Ты хочешь сказать, — Даша побледнела, — хочешь сказать, что это — дело рук разных людей?

— Ну, я не берусь утверждать на сто процентов, — с сомнением протянул он. — Но мне кажется, что да. И это на самом деле дерьмово, потому что в лучшем случае это было простое ограбление, а в худшем…

— Что — в худшем? — спросила Даша еле слышно.

— В худшем — это может повториться в любой момент. Пока что неизвестны мотивы, так что… вам с Пашкой нужно быть готовыми встретиться с этим мудилой снова. Ты ведь тоже под угрозой, если тебе это ещё непонятно.

— Я? — пролепетала она. — Почему?

— Да потому что они могут действовать на него через близких людей. Поэтому давай будем все вместе молиться, чтобы это был именно “лучший случай”.

— А если это вообще кто-нибудь из твоих фанатов? — неуверенно предположила она. — Ну, из тех, которые разозлились на Пашу за то, что он получил роль Спартака… и решили ему отомстить.

— Это было бы неплохо.

— Неплохо?! — возмутилась она.

— Ух, не надо сразу испепелять меня таким страстным взглядом, я смущаюсь. Имею в виду, что если это действительно месть за меня, то… теперь-то они добились своего. Роль моя. Нападать на Калинина больше не имеет смысла, прости мне мой цинизм.

Даша долго сидела, уставившись в свою тарелку, пока Таиров не напомнил ей, что надо доесть.

— Вообще-то у меня к тебе просьба, — сказал он вдруг. — Ты же завтра поедешь в больницу?

— Да, конечно. Прямо с утра.

— А на учёбу тебе не надо, что ли? Ты не производишь вечатление злостной прогульщицы.