Я выбираю... (СИ) - Евстигнеева Алиса

Надо послушаться Ваньку и рассказать маме всё, что засело внутри меня. Ну, или как минимум попытаться, если не захочет меня слушать или понимать, то я хотя бы буду знать, что попробовала.

Входная дверь открылась, выпуская незнакомых мне людей, и я поспешила проскользнуть в подъезд. Как и в прошлый раз, шла наугад и без предупреждения. Позвонила в звонок и задержала дыхание. Мама достаточно быстро открыла дверь, и мы обе замерли.

— Привет, — первой нарушила я тишину.

— Лиза, — робко улыбнулась она мне. А потом как-то нелепо спросила. — Зайдёшь?

Я закивала, и мама отступила, пропуская меня вперёд. Потоптались немного у входной двери, а потом я вспомнила про торт.

— Это тебе… вам.

— Спасибо, — кивнула она мне, принимая у меня коробку. Потом стояла, прижав её к себе, не зная, что с ним делать. А я пока медленно снимала свои лодочки. Разулась. И мы встали, растерянно разглядывая друг друга. Потом мама спохватилась:

— Проходи! Сейчас чай пить будем … с тортом.

А я только одного боялась, что у меня этот торт комом в горле встанет, особенно если мама узнает про то, что Чемезов от Даши ушёл. Но спорить я не стала, знала, что если понадобится, я проглочу каждый предложенный кусок, лишь бы разговор между нами пошёл.

На кухне было чистенько и уютно. Мама суетилась с чайником, а я подобно сове крутила головой по сторонам.

— Чёрный или зелёный? Молоко, лимон? А может быть кофе?

— Спасибо. Зелёный без всего.

Пока она заваривала и разливала чай, я осторожно разглядывала её, сравнивая со своими воспоминаниями. Я помнила уставшую и измученную женщину, которая была поглощена вечным круговоротом дел. Дом-работа-дети. Когда-то она умела тепло улыбалась и читала мне сказки на ночь, но потом с годами я всё реже и реже видела эту улыбку, а сказки уже приходилось читать мне для брата. Я понимала, что все тогдашние перемены были с ней не от хорошей жизни, но и со своим желанием добиться в этом мире чего-то больше я тоже ничего не могла поделать. Мне тогда безумно хотелось, чтобы у меня у меня всё сложилось иначе.

Сейчас мама выглядела хорошо. Я бы даже сказала, что цветуще. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять, что жизнь стала более щадящей к ней или к ним. Рыжие волосы были коротко острижены и закручены в достаточно модную причёску, так популярную среди женщин за пятьдесят. В глазах больше не мелькала тень загнанности и усталости. Движения стали чуть мягче и не такими резкими, видимо отпала необходимость делать всё быстро и срочно.

Наконец-то всё для чайной церемонии было готово, и мама чуть успокоившись, опустилась на стул напротив меня.

— А я к вам приехала, — невпопад заметила я. Памятуя о том, что в прошлый раз надо было начать беседу именно с этого.

Мама понимающе кивнула и задала свой вопрос, который как всегда показался мне гораздо глубже, чем звучал:

— Как ты?

Я задумалась.

— В целом неплохо, но сейчас как-то на распутье…

Дальше разговор потёк сам по себе. Мы разговаривали про то, что успело случиться с нами за десять лет. Мама рассказывала про семью: кто чем занимался, как поживал. Оказалось, что Ваня в своё время очень сильно помог им, что меня, впрочем, не удивило. Дашка продолжала заниматься музыкой, только теперь у неё была своя музыкальная студия, видимо тоже с подачи Чемезова. Отец трудился опять-таки в Ванькиной конторе бухгалтером. Один только Андрюха умудрился сохранить независимость от Чемезова, и сам по себе воевал со школой. Мама занималась семьёй, домом и дачей. Я рассказывала про Москву, про клиентов, про путешествия. И в этот момент мне казалось, что жизнь каждого из нас сложилась так, как хотелось ему. Слушала свои же слова и думала, что не такая уж у меня и плохая жизнь была. Или это я так себя успокаивала, чтобы не думать о том, что у семьи тоже всё сложилось радужно… без меня.

В какой-то момент тема изжила сама себя, мы пробежались по основным вехам нашей жизни и замолчали.

Мама отрезала очередной кусок торта и положила мне его на тарелку. Торт был вкусный, не сильно сладкий и с приятным ягодным вкусом, ну да, это же Ваня выбирал, как всегда обстоятельно. Но мне всё равно стоило огромных усилий есть его. Было в нашей беседе что-то такое наигранное, ненастоящее. Я ещё не могла уловить этого, но чутье подсказывало, что говорим мы сейчас не о том. И наше чинное чаепитие с тортом лишь усиливало ощущение фарса.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А потом я не выдержала. Сделала глубокий вдох как перед погружением на глубину и на одном выпалила:

— Почему?

Мама вопросительно сдвинула брови, ещё не понимая, к чему я клоню.

— Почему? — продолжила я. — Почему у нас тогда всё так получилось?

Она явно напряглась, даже как-то отстранилась от меня, пока что невидимо, но я почувствовала. Хрупкий мир между нами уже ускользал от нас, подобно песку, просачивающемуся сквозь пальцы.

Могла ли я промолчать? Наверное. Но тогда всё это не имело никакого смысла. Делать вид, что всё хорошо и все всем довольно, можно сколько угодно. Но между нами до сих пор была пропасть, и эту пропасть тортом и улыбками не затянуть просто так.

Тишина на кухне набирала обороты, а я под столом сцепила покрепче пальцы, чтобы не дрожали. Мама кусала губы, я заставляла себя дышать.

— Ты хочешь поговорить о том дне? — наконец-то спросили меня.

Я согласно кивнула, а потом же сама себя поправила.

— Не совсем. Дело ведь, наверное, не только в одном дне. Как-то же мы пришли к тому, что случилось.

— С тобой было тяжело, — попыталась оправдаться мама. Она не то чтобы обвиняла меня, скорее просто констатировала факт.

— Да, я это понимаю. Но ведь тяжело и то, что вы сказали мне с отцом в последний раз… это не настолько соизмеримо. Неужели… Неужели я действительно была настолько ужасной дочерью?

Теперь мама отводит взгляд от меня, и рассматривает что-то в своей кружке, при этом очень медленно и аккуратно разглаживая своими руками салфетку, лежавшую на столе. В какой-то момент мне начинает казаться, что она не ответит. И чем больше она молчит, тем страшнее мне становится. А вдруг она сейчас кивнёт и подтвердит, что именно такой я и была?

— Ты просто стала слишком похожа на неё, и нас это пугало. Мы не знали, что с тобой делать… — мама говорила тихо и очень осторожно, словно подбирая каждое своё слово.

— На неё? — ничего не поняла я. Но сердце тем не менее пропустило один удар, уже предчувствуя масштаб надвигающейся беды.

Мама кивнула головой и попросила:

— Подожди.

Потом встала и вышла из кухни. Хотелось кинуться за ней и просить… нет, требовать, чтобы она скорее мне объяснила то, что уже начала. Или же наоборот, умолять, чтобы не продолжала.

Ожидание затягивалось, и мне приходилось бороться с тошнотой, которая то и дело подкатывала к горлу. Когда мама вернулась на кухню, я уже была готова разрыдаться, до такого предела были натянуты мои нервы.

Она села на своё место и положила передо мной фотографию. Сначала мне показалось, что на фото была запечатлена я. Только фотография была сделана под старину, словно выцвела, и я подумала, что фотограф сделал неплохую ретушь. А потом до меня стало доходить, что это совсем не я, а какая-то другая женщина, нет, даже девушка, но до безумия похожая на меня. Те же вытянутые губы, большой рот, длинные каштановые волосы, слегка раскосые зелёные глаза… Ощущение было такое, что кто-то взял отдельные элементы меня, хорошенько их перемешал и попытался расставить на место. Вроде бы всё тоже самое, но выглядело иначе. А ещё девушка была значительно младше меня, лет на двенадцать… Её лицо и улыбка светились юностью и азартом, которое присуще людям в самом начале их взрослого пути.

В голове было столько вопросов, но не один из них я так и не смогла выдавить из себя. Упрямый мозг уже начинал складывать одно с другим, и зарождающаяся картинка совсем мне не нравилась.