Хороший мальчик. Строптивая девочка (СИ) - Евстигнеева Алиса
Своим телом чувствую, как мышцы Чернова опять начинают напрягаться, наливаясь тяжестью и чем-то ещё…
— Не злись, — прошу его. — Я, правда, не думала.
Он перекатывается на спину, накрывая свои глаза ладонью, видимо не желая, видеть ни меня, ни мои синяки. Мне становится тошно от той вины, что начинает заполнять каждую клеточку моего тела. А может быть, это вовсе и не вина, а какой-то стыд…
— Стас…
— Вера! — рычит он, нервно садясь на диване, теперь он всё-таки смотрит на меня. Впервые видела у него такие зрачки — огромные и бешенные. — Ты хоть понимаешь, что будь моя воля, то я пошёл и убил бы эту мразь? Просто взял бы и придушил.
Нет, этого я не понимаю, но головой на всякий случай киваю, чтобы ещё больше не драконить его.
— Да ни черта ты не понимаешь! А что мне с этим прикажешь делать?! — Стас берёт мою руку, разворачивая её так, чтобы мы оба могли видеть пять крупных отметен. — А если бы он действительно что-то с тобой сделал?! А если бы я не пришёл?!
— Я должна была догадаться, — неожиданно для всех признаюсь я. — Должна была понять, что он не в себе, тогда на балконе…
— Да какой там на балконе! Ты должна была бить тревогу ещё в тот момент, когда он начал тебе названивать. Верка, это же не-нор-маль-но. Слышишь меня?
— Мне казалось, что ему просто нравится издеваться надо мной…
— Нравится, — кивает головой Стас. — Но как раз это первый признак того, что Олег твой — неуравновешенный садист. Какого хера ты столько лет терпела?!
Тоже принимаю вертикальное положение, с вызовом глядя на Стаса.
— Я хотела доказать себе, что у него больше нет власти надо мной.
— Доказала?
— Да! — упрямлюсь я.
Стас откидывает голову назад и издаёт нечленораздельный звук, похожий одновременно и на рык, и на смех.
Растерянно хлопаю глазами, но это проходит достаточно быстро, потому что одно мгновение, и Чернов дёргает меня на себя, ещё одно — и я уже лежу на нём сверху. Одну руку он кладёт мене на спину, а другой прижимает мою голову к своей щеке. Только тут меня отпускает… отпускает всё моё упрямство и бравада, и я реву. Некрасиво и неистово, чем сильнее моё тело сотрясают рыдания, тем сильнее он прижимает меня к себе. Странно, что ещё кости не хрустят, но мне в любом случае не больно.
— Всё позади, — как заведённый повторяет Стас, когда я начинаю успокаиваиться, — всё позади. Думаю, что он меня услышал. А не услышал, повторим.
— Я сааамааа хотелааа, — заикаясь, подвываю я.
— Ты и так всё сама сделала. Сама ушла от него, сама столько лет свою жизнь налаживала, сама его сегодня послала… Всё сама.
— А…
— А для остального есть я.
— Ты не уйдёшь? — поднимаю голову, преодолевая давление его руки и с надеждой заглядывая Чернову в глаза.
— Куда?
— Ты не звонил, — жалобно перечисляю я. — Ушёл спать в другую комнату, когда я тебе рассказала… И сейчас я тебя доконала.
Стас печально улыбается, после чего опять прижимает меня к себе.
— Это ты меня извини, — говорит мне в самое ухо. — Не смог справиться со своими эмоциями. Ты когда про Олега всю правду выдала, а потом ещё выяснилось, что он всё это время тебе названивал… Я чуть с ума не сошёл от злости на себя, что не заметил этого. Мне так тебя защитить хочется, ото всего, но я не знаю как это сделать… Чтобы ты не чувствовала себя обязанной или загнанной в угол. Понимаешь, мне необходимо, чтобы… тебе это самой надо было, а ни как сейчас… боем. И звонить боялся, вдруг опять не то скажу. Ты когда рядом, я же думать не могу нормально. Извини, что отгородился, но я, правда, не представлял, как сдержать себя… А то прорвало бы меня, что тогда?
— Твой папа разрешил мне тебя носом по батарее.
Рывок горячего воздуха проходит по моим волосам — это Стас усмехается.
— А мне сказал, что устроит процедуру отречения от меня, если я не начну головой думать.
— Не отрёкся бы.
— Думаешь? — подначивает меня.
— Он тобой гордится, — ничуть не сомневаясь в своих словах, заверяю я его.
На это Чернов почему-то ничего не отвечает, лишь подозрительно сглатывает. Но я старательно делаю вид, что не замечаю этого. У моего мужчины тоже должны быть свои слабости. Вместо слов целую его, сначала в щёку, висок, и очень медленно дохожу до губ.
— Ты ведь знаешь, что я тебе люблю? — уточняю я на всякий случай.
На что Стас лишь смеётся:
— Знаю.
Мы ещё какое-то время вместе лежим на диване. Он гладит меня по спине, прогоняя остатки всех сегодняшних трепыханий, а я вожу пальцами по его лицу, запоминая каждую его чёрточку и каждый изгиб. Иногда целую, то в нос, то в лоб, то в шею… Мы лежим в какой-то неясной неге, сами не сразу замечая, как наши ласки становятся более требовательными, более наглыми… Теряя свою прежнюю осторожность, Стас запускает свою ладонь под мою футболку, проходясь сначала по моему животу, а затем поднимаясь выше.
Сейчас непонятно кто кого целует, потому что это происходит как-то совсем обоюдно и синхронно. Смешно стукаемся носами, но опять-таки, никто этого не замечает. В теле начинает пульсировать разгорячённая кровь, а в ушах набатом стучит сердечный пульс…
Мы уже почти делаем следующий шаг, по крайней мере, руки сами тянутся к его ширинке, когда из коридора доносится звук захлопывающейся двери и громкий лай Бонифация, который всё это время учтиво прятался на кухне. А вот дальше, в отличие от культурного пса, когда-то внявшего грозные увещевания Чернова, к нам в комнату совсем не вовремя вваливаются не очень приличные братья Стаса. И если Дамир ещё вежливо отводит глаза в сторону, то Ромка издевательски присвистывает, восторженно заявляя:
— Дамчик, да мы с тобой вовремя, не дали людям до греха дойти!
Стасу только и остаётся рычать: «Чертиииии».
Ему нужно было время, чтобы совладать с собой, поэтому на кухне мы сидели втроём. Дамир сдержанно улыбается, наблюдая за моими несуразными попытками заварить всем нам чаю. Зато Рома веселится на славу.
— Вера, вот как так?! Стоило оставить тебя на месяц, а ты уже вовсю развлекаешься с моим братом?! О, женщина, имя тебе — вероломство!
— А не надо было, значит, меня здесь оставлять! — в тон поддерживаю я его игру.
— В следующий раз в Питер с собой заберу, — торжественно клянётся он.
— Я тебе заберу! — это Стас появляется в кухонном проёме, недовольно скрестив руки на груди. — Вы какого тут делаете?
— Ты не поверишь! — вальяжно развалившись на небольшом диванчике паясничает Ромка. — Отец позвонил из аэропорта, велел на всех парах валить из города.
Стас не понимающе смотрит на брата.
— Просто он не может не рассказать маме о Вере, — рассудительно вклинивается Дамир. — А Саня она же такая, не слезла бы с нас, пока всё не выспросила. Ну вот папа и проникся к нам жалостью, сыграв на опережение, заодно и нервы мамины решил поберечь, видимо догадываясь, что история у вас не для впечатлительных.
— Я, кстати, на твоём бы месте телефон отключил, а то маман по моим подсчётам скоро звонить начнёт, — деловито распоряжается Рома.
Стасу на это лишь и остаётся, что скрежетать зубами.
Вечер проходит забавно, даже несмотря на то, что Александра Сергеевна, как и обещал Рома, звонит Стасу. Она достаточно долго пытала всех троих, а я от греха подальше сбежала на улицу собаку выгуливать. Интуиция подсказывала, что маме ребят могло вполне приспичить сеанс телефонного знакомства проводить.
Я вернулась, и меня обрадовали, что нас всех настоятельно ждут на Новый год.
— Если не хочешь, можем остаться здесь, — миролюбиво предлагает Стас.
— Ага, — закатывает глаза Рома. — Можно подумать, что это решит проблему. Потому что если гора не идёт к Магомеду… Короче, ждите тогда весь наш табор. С песнями и плясками…
Они ещё какое-то время спорили на этот счёт, в результате чего решение за всех принял Дамир:
— Едем, вчетвером.
И никто спорить не стал, даже я.
Весь вечер сидели вместе, поедая заказанную пиццу, попивая легендарное бабулино пиво, играя в приставку. Парни с предыханием рассказывали о своей поездке домой, жалуясь на то, что чуть там не поседели, при этом, не забывая хвастаться фотками новорождённого брата.
