Николас Спаркс - Дальняя дорога
Глава 24
София
Люк снова вел себя как-то странно. Не как на прошлых выходных, но что-то с ним явно случилось. Он не просто устал. Лицо у него было бледное, почти белое, и, хотя Люк всячески это отрицал, София знала, что ему очень больно. Иногда, делая быстрое движение, он морщился или резко вдыхал.
Ужин с Линдой прошел напряженно. Хотя та была рада видеть девушку, Люк все время, пока София и Линда болтали, стоял на веранде, за грилем, словно избегая их. За столом в разговоре они обходили некоторые темы. Люк скрывал боль, мать не спрашивала о родео, София не говорила о Марсии и Брайане и о том, как ужасно прошла неделя в кампусе. А она и впрямь прошла ужасно как никогда.
Как только они вернулись в бунгало, Люк сразу пошел в спальню. София услышала, как он достает таблетки сначала из одного пузырька, затем из другого. Он побрел на кухню, где и проглотил целую пригоршню таблеток, запив их стаканом воды. А потом, напугав ее, сложился почти вдвое, ухватившись обеими руками за край стола и низко опустив голову.
– Тебе очень плохо? – шепотом спросила София, касаясь спины Люка. – Голова сильно болит?
Люк несколько раз тяжело вздохнул, прежде чем ответить.
– Все нормально, – сказал он.
– А по-моему, нет, – заявила София. – Сколько таблеток ты выпил?
– По паре штук каждой.
– Но я видела, как ты пил таблетки перед ужином…
– Значит, не хватило.
– Если все так плохо, надо показаться врачу.
– Незачем, – безжизненным голосом ответил Люк. – Я сам знаю, в чем проблема.
– И в чем?
– У меня сотрясение мозга.
У Софии глаза полезли на лоб.
– Что? Ты ударился головой, соскакивая с быка?
– Нет. Неудачно приземлился на тренировке две недели назад.
– Две недели назад?!
– Ну да, – признал Люк. – И слишком рано возобновил тренировки.
– Ты хочешь сказать, что голова у тебя болит целых две недели? – София пыталась подавить панику.
– Нет. Но вчера после выступления снова начала.
– Зачем ты выступал с сотрясением мозга?
Он не отрывал взгляд от пола.
– У меня нет выбора.
– Есть, конечно. Ты совершил большую глупость. Ну, хватит. Сейчас мы поедем в больницу…
– Нет, – сказал Люк.
– Почему? – изумленно воскликнула София. – Я сама сяду за руль. Ты должен показаться врачу.
– Я уже пережил не одно сотрясение и прекрасно знаю, что мне скажет врач. Он велит сделать перерыв, а я не могу.
– Ты хочешь сказать, что на следующих выходных снова будешь выступать?
– Придется.
София безуспешно пыталась понять, о чем он говорит.
– Поэтому твоя мать так на тебя сердится, да? Потому что ты ведешь себя как идиот?
Люк ответил не сразу. Он вздохнул.
– Она даже не знает.
– Ты ей не сказал? Почему?
– Не хочу. Она разволнуется.
София покачала головой.
– Не понимаю, зачем ты продолжаешь выступать, если знаешь, что будет только хуже. Это же опасно.
– Я уже перестал бояться, – ответил Люк.
– В смысле?!
Люк медленно выпрямился и повернулся к девушке. Выражение лица у него было покорное, почти умоляющее.
– Потому что, – наконец произнес он, – еще до сотрясения мне запретили выступать.
София подумала, что ослышалась. Она моргнула.
– Тебе запретили выступать? Вообще?
– Врачи сказали, что это огромный риск.
– Почему?
– Из-за Страхолюдины. Он не просто сбросил меня и протащил по арене. Я говорил, что угодил ему под копыта, но не сказал, что он проломил мне череп. В нем теперь небольшая металлическая заплатка, но, если я упаду неудачно, она не сможет защитить мозг от повреждений…
Люк говорил ровным голосом, но София ощутила ледяной ужас при этих словах. Неужели он серьезно?…
– Ты хочешь сказать, что можешь погибнуть?!
Она не ждала ответа – паника уже захлестнула ее.
– Ты это имеешь в виду? Что ты того и гляди умрешь? И ты мне не сказал? Почему?!
И тут все фрагменты головоломки встали на места: почему он так хотел посмотреть на Страхолюдину в первый вечер их знакомства, почему Линда злилась, почему Люк с таким волнением ждал начала сезона.
– Хватит, – продолжала София, пытаясь подавить ужас. – Послушай. Больше ты ездить не будешь. Кончено. Ты уходишь на покой.
Он вновь промолчал, но София видела, что Люк не понимает. Она придвинулась ближе и отчаянно прижала его к себе. Девушка слышала, как у Люка бьется сердце, и ощущала напряженные мышцы его груди.
– Я не хочу, чтоб ты продолжал. Не надо, слышишь? Пожалуйста, скажи, что ты больше не будешь ездить. Мы придумаем какой-нибудь другой способ спасти ранчо, договорились?
– Никакого другого способа нет.
– Другой способ всегда найдется…
– Нет.
– Люк, я знаю, что ранчо очень важно для тебя, но оно не стоит твоей жизни. Не забывай об этом. Ты начнешь все заново. Купишь другое ранчо. Найдешь работу…
– Ранчо нужно не мне, а маме, – перебил он.
София отстранилась, ощутив приступ гнева.
– Но она тоже не хочет, чтобы ты погиб! Потому что знает, что так нельзя… что это глупо! Потому что ты ее сын!
– Я рискую ради…
– Нет, не ради нее! – крикнула София. – А только ради того, чтобы не чувствовать себя виноватым! Ты думаешь, что поступаешь благородно, а на самом деле ты эгоист! Страшный эгоист… – И девушка замолчала, тяжело дыша.
– София…
– Оставь! – воскликнула она. – Мне тоже больно! Разве ты не понимаешь? Ты хоть раз задумался о том, как я буду страдать, если ты умрешь? Нет, не задумался, потому что дело не в нас с Линдой! Дело только в тебе и в твоих чувствах!
София отступила на шаг.
– Подумать только, ты соврал…
– Я не врал.
– Ты промолчал, – с горечью отозвалась она. – Промолчал, потому что знал, что мне это не понравится. Что я скорее всего не стану встречаться с человеком, который раз за разом поступает дурно. Но почему? Потому что хотел со мной спать? Потому что хотел развлечься?
– Нет… – Даже самому Люку его протест казался неубедительным.
София чувствовала, как по щекам катятся горячие слезы, и не сдерживала их.
– Я… я просто не могу. Только не это… Неделя была ужасная, все сплетничают, Марсия меня избегает… я так нуждалась в тебе, так хотела поговорить. Но я знала, что ты должен выступать. И смирилась, потому что работа есть работа. А теперь что? Каково сознавать, что ты пытаешься покончить с собой?
