Ширли Эскапа - Время любви
Однако у Руфуса и Фабриции все прошло на удивление гладко. Нога жениха зажила, невеста блистала ослепительной красотой, а их сексуальное тяготение друг к другу приятно возбуждало гостей. Когда же началось обсуждение возможной даты появления на свет первенца, церемония и вовсе превратилась в веселую вечеринку.
В отличие от бабушки и деда Руфуса Фрэн и Марк не видели особого повода для веселья, наблюдая за сыном: улыбка его была какой-то натянутой, а в глазах таилась печаль. Даже попытка Фрэн обнять его закончилась провалом — он стоял как каменный.
Грациозно расхаживающая меж гостями невестка понравилась Фрэн, хоть и была на три года старше Руфуса. Но что же случилось с его прошлым увлечением? Каким образом завершился роман сына с той прелестной девочкой? И что с ней теперь? Фрэн охватило странное предчувствие: коль свадьба состоялась так скоропалительно, супружество вполне могло так же быстро и завершиться.
Она вздохнула. Что за бред! На свадьбе сына думать о будущем разводе! Но нелепая мысль все не выходила из головы.
Журналистам запрещалось посещать замок «Бо сьель», а уж тем более — фотографировать интерьер. Однако на сей раз граф и графиня сочли повод достаточно серьезным и пригласили репортеров из «Сплендид», модного французского журнала, завоевывающего в последнее время мировой рынок.
Когда очередной номер вышел в свет, Теодор и Лючия Картрайт прочитали статью, посвященную бракосочетанию любимого внука, и остались довольны. Всю картину портила одна деталь: упоминание о том, что «феррари», на котором уехали молодые, являлся подарком родителей невесты. Излишнее откровение, единодушно решили Картрайты.
А в университете города Монтре, где училась Кейт Хиллз, каждая студентка мечтала когда-нибудь появиться на страницах «Сплендид» и потому подписывалась на него. Где-то в начале марта Кейт прочитала статью о том, что Руфус Картрайт обзавелся семьей. К этому времени Кейт не только стала прекрасно говорить по-французски, но и значительно углубила свои познания в европейской культуре.
— Надо же, Руфус Картрайт! Он встречался с моей подругой Джиной… — Оборвав себя на полуслове, Кейт передала журнал Монике.
Изогнув бровь, та удивленно сказала:
— А невеста — Фабриция де Пайо.
— Ты ее знаешь?
— Да, это одна из подружек моей сестры.
— И какова она, эта Фабриция?
— Та еще штучка. — Моника хихикнула. — Говорят, ее родители подарили жениху «феррари» модели 330 ГТ. По-видимому, только так можно было втянуть его в этот брак.
Разъехавшись из Тэлбота, Кейт и Джина редко связывались друг с другом. Решив было вырезать статью, Кейт тут же передумала: лучше вложить записку и послать журнал целиком.
«До меня дошли сведения, — писала она, — что свадьбу сыграли скоропалительно. Сестра моей подруги Моники знает эту самую Фабрицию. Так вот, она уверена, что та форменным образом соблазнила Руфуса. К тому же она его старше. Сама посуди, зачем двадцатичетырехлетней женщине встречаться с парнем, которому только-только исполнился двадцать один год? Ответ прост: с единственной целью женить его на себе. Кстати, в Женеве о ней ходят нехорошие слухи, поскольку эта Фабриция вела очень беспорядочный образ жизни. Говорят, она самая настоящая шлюха, и поэтому все прочат им скорый развод».
Джина в Редклиффе прочитала записку, внимательно изучила фотографии молодоженов и поспешила на лекцию по психологии. Однако как она ни старалась сосредоточиться, мысли разбегались.
Решив развеяться, Джина вечером отправилась на свидание с Бретом Дэрроу, но была так холодна, так неприступно-сдержанна, что у Брета отпала всякая охота даже дотронуться до нее. Позже, вспоминая, как она провела тот ужасный день, Джина поняла, что если в ней и не все умерло, какая-то ее часть определенно застыла. Навеки.
Как обычно, за помощью она обратилась к Мириам. Та тоже несколько раз прочитала письмо Кэти и долго вглядывалась в фотографии, после чего заметила:
— Похоже, детка, тебе крупно повезло, что вы вовремя расстались.
Джина горько рассмеялась, но Мириам, не обращая внимания, продолжала:
— Я говорю серьезно, Джина, тебе повезло. Фотографии отлично изобличают его характер. Только посмотри на эти жестокие глаза, на эту сжатую челюсть! — Она ткнула пальцем в снимки, звякнув многочисленными браслетами.
Джина лишь передернула плечами.
Мириам еще долго продолжала в том же духе, хотя и понимала, что говорит что-то не то. Но так трудно в подобной ситуации найти верные слова…
— Да, мы расстались уже несколько месяцев назад, — безжизненным тоном проговорила наконец девушка. — Но как представлю, что он женился и скоро станет отцом близнецов…
Голос ее прервался рыданиями. Мириам, расчувствовавшись, подалась вперед и заключила ее в объятия. Зря она сделала поспешный вывод, что, раз Джина еще так молода, она легко забудет о предательстве своей первой любви. Разбитое сердце ничего не забывает, поэтому не имеет возраста.
Джина никогда не забудет Руфуса, он навсегда останется в ее жизни.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Глава 42
На лето Джина устроилась на работу в рекламное агентство Хаммера, где хоть как-то удавалось отвлечься от безрадостных мыслей. Университету удавалось сохранять конкурентоспособность среди подобных учебных заведений, но жизнь на Мэдисон-авеню была куда более открытой и свободной. Законы джунглей если и существовали в Редклиффе, то тщательно скрывались, а в агентстве только по ним и жили.
В пьянящей атмосфере постоянно возникающих экстренных ситуаций, свойственных любому рынку, Джина чувствовала себя намного лучше, чем в чопорном Редклиффе. Тут она ощущала дух соревнования, который владел ею сильнее, чем попранная любовь, и даже сильнее, чем стремление к мести.
Однажды, узнав, что президент агентства куда-то отлучился, Джина попросила его секретаршу Мардж Бэнсон показать его кабинет.
— Нет, боюсь, я не могу это сделать, — заколебалась та. — Да и зачем тебе?
— Считай, мною движет тщеславие. Может, я хочу стать такой же, как ты, добиться положения секретаря крупного агентства, — не моргнув глазом солгала Джина.
— Но ты же еще студентка!
— Все верно, но образование нужно мне для того, чтобы в дальнейшем стать хорошим секретарем.
— Ну ладно, заходи. — Мардж распахнула дверь.
С первого взгляда Джина распознала картины Моне и Сезанна на стенах просторного кабинета. Письменный стол поражал своими размерами. Дубовый паркет покрывали дорогие восточные ковры.
