Ребекка Форстер - Оглянись на бегу
Ровное дыхание Блейка прервалось. Дейни могла бы поклясться, что слышала, как он открыл глаза. Наконец он вздохнул и перевернулся на спину – ближе к ней. Дейни вдруг вспомнила: прежде каждый раз, когда заходила речь о Питере Кортленде, он тянулся к ней, словно старался ее защитить. Странно, почему она раньше не понимала, что значит этот жест? Но теперь Блейк к ней не прикоснулся. Настало время сказать правду.
Глядя в темноту, Дейни терпеливо ждала, пока Блейк подберет нужные слова. Однако молчание затягивалось. Он не мог найти слов, которые не причинили бы ей боли.
– Нет, Дейни. Думаю, не любил.
Несколько минут они лежали молча, словно придавленные тяжестью этих слов.
– Совсем не любил? – Голос Дейни был еле слышен, и на мгновение Блейку почудилось, что она умирает.
– Совсем.
– Я знала, что ты так скажешь.
– Я не мог сказать иначе.
Дейни кивнула. Все сказано. Между ней и Блейком нет больше лжи, нет трусливых умолчаний и недоговоренностей. И Дейни вздрогнула, внезапно ощутив, как они теперь близки друг другу.
Блейк повернулся к Дейни, положив ладонь под голову, и легонько дотронулся до ее шелковистых волос. Но Дейни лежала неподвижная и напряженная, и Блейк не осмелился к ней прикасаться.
– Дейни, жизнь коротка. Мы с тобой столько времени потеряли зря из-за того, что ты всем сердцем верила своему отцу… – Блейк почувствовал, что Дейни готова броситься на защиту отца, и предостерегающе поднял руку. Время споров прошло. Настало время правды. – Дейни, я ни в чем тебя не виню. И никогда не винил. Но, знаешь, каждый раз, когда ты рассказывала о своем детстве – о жизни в этом мраморном мавзолее с отцом и его очередной женой, – мне становилось жутко. Ты уверяла, что тебе чудесно жилось, но таким голосом… – Блейк покачал головой. Он вспоминал, сколько раз слушал ее рассказы молча, хотя внутри у него все кипело от гнева. – Странный у тебя был голос. Холодный, отрешенный. Я словно воочию представлял себе эти бесконечные анфилады комнат. Холодные каменные стены. Множество прекрасных вещей, которые нельзя трогать – ведь они страшно дорогие. Дейни, не знаю уж как, но твой отец убедил тебя, что это и есть жизнь. А это – смерть. Ты же умная девочка, Дейни. Как ты могла на это купиться?
Дейни молчала. Блейк слышал ее медленное и глубокое дыхание. Видел, как шевелятся ее сцепленные пальцы, словно пытаются оторваться от тела и улететь. Наконец увидел, как раскрылись губы.
– Когда я была маленькая… восемь лет – это же совсем мало, правда?..
Блейк кивнул, хотя знал, что Дейни продолжит и без его согласия. Удивительно: они часто разговаривали о детстве Дейни, но ни разу за все годы любви не говорили о Дейни как о ребенке. Должно быть, она едва ли не с колыбели чувствовала себя взрослой. Ведь ей приходилось бороться на равных с Питером Кортлендом.
– Так вот, мне было восемь, когда родители развелись. Я очень хорошо это помню. Еще вчера мама была здесь, а сегодня ее уже нет. Она была очень красивая. И добрая. Я так ее любила! Я надеялась, что она вернется, ждала, когда же она придет со мной поиграть. Она мне снилась по ночам. С ней мне было так спокойно! Я так ее любила!.. Но она ушла и не вернулась, и мне было так горько – знаешь, совсем не по-детски. Мне казалось, что она меня предала. После этого я ее видела только раз. В суде. Она молчала – только отвечала на вопросы. Даже не смотрела на меня. И я подумала, что ей все равно. А папа все повторял, как он меня любит, что он для меня сделает, что он умрет, если меня у него отнимут…
– Ну и как, умер?
– Что? – Дейни повернулась к Блейку.
– Он сделал то, что говорил? Он любил тебя? Он умер за тебя? Он дал тебе то, в чем ты так нуждалась, – например, любовь и внимание?
Дейни уронила голову на подушку и уставилась в потолок.
– Нет, – ответила она наконец. – Но он так боролся за меня! А мама не боролась совсем. Просто ушла. Даже не навестила меня ни разу. Как будто ей было все равно…
– Любовь моя, ведь ты не знаешь, что произошло между ними. И я не знаю, хоть и могу предположить. Мне кажется, твой отец боролся за тебя просто потому, что ничего другого не умел. Всю жизнь он только и делал, что боролся. Думаю, он просто стер твою мать в порошок. Ты лучше меня знаешь, как это делается. Ни один человек не устоит, как бы ни старался. Так же он обращался с прочими своими женами, поэтому они так часто менялись. И с тобой. К несчастью, с тобой он развестись не мог. Он использовал тебя в борьбе с матерью, ты досталась ему в награду, но после этого не знал, что с тобой делать. Легче всего было просто не обращать на тебя внимания. Только изредка он вспоминал о родительских обязанностях и начинал тебя по-своему «воспитывать». Радость моя, ты видела равнодушие и решила, что это и есть любовь. Но это неправда. И после всего, что случилось с тобой, я думаю, самое время тебе узнать правду.
– Что значит «после всего, что случилось»?
Дейни приподнялась на локте, испытующе заглядывая Блейку в лицо. Откуда он знает?.. Но Блейк сжал ее руку в своей и тихо ответил:
– Теперь, после долгих трудов и тяжких испытаний, ты наконец достигла всего, о чем мечтала. Всего, что твой отец считал целью жизни. Скажи, ты не чувствуешь, что тебе чего-то недостает? Может быть, даже, что тебя предали?
Дейни беззвучно и горько рассмеялась. Милый Блейк! Как ему это удается? Что называется, не в бровь, а в глаз! Ей хотелось плакать, но она знала, что эту боль не излечить слезами. Эта боль идет из далекого детства – скорбь и обида девочки, доверчивой и ранимой, слишком рано испытавшей горечь предательства.
– Да, Блейк, – тихо ответила она. – «Предали» – хорошее слово. Предали. Обманули. Обвели вокруг пальца.
– Боже, Дейни, как мне тебя жаль! Но, может быть, это хорошо. Хорошо, что ты поняла… Дейни! – начал Блейк, но понял, что ему нечего больше сказать. Он просто взял ее руку и поцеловал поочередно каждый тонкий палец. Завтра у него большой день. Завтра они с Сириной войдут в историю. А сегодня он слишком устал, чтобы и дальше обсуждать роль Питера Кортленда в жизни Дейни. Кажется, она все поняла, и слава Богу.
Блейк повернулся к стене. Он чувствовал, что что-то не так. Дейни слишком расстроена, и в голосе ее звучит боль не только давних воспоминаний. Что-то случилось? Что ж, он во всем разберется завтра. Она сама расскажет. А сейчас он хочет спать…
Дейни лежала рядом, глядя во тьму и моля Бога о сне. Завтра она решит, что делать. Завтра ей понадобится энергия и свежая голова. Она должна выспаться. Наконец пришел сон, но не освежил ее. Во сне человек в черном плаще, с капюшоном, закрывающим лицо, раздел ее и привязал к столбу. Вдалеке она видела Руди, веселого, беззаботного, рядом с ним – Сирину. За ними по пятам шел Блейк с фотоаппаратом. А человек без лица поднес к ее ногам горящий факел, и из-под капюшона сверкнули его глаза.
