Джудит Крэнц - Последний танец вдвоем
Не раздумывая больше, Спайдер постучал.
– Что такое, Берго? – раздался голос Билли.
– Это я, Спайдер.
Прошла минута, затем другая. Наконец она сказала совершенно бесстрастно:
– Не заперто.
Спайдер толкнул дверцу и вдруг застыл, не в силах двинуться, зачарованный магической белизной обнесенного стенами садика, которая, казалось, мягко освещала все вокруг. Он прошел через мрачную кипарисовую ограду и попал в волшебный мир концентрированного очарования! Он чувствовал, что оказался в самом сердце какого-то внушающего благоговейный трепет таинства. Живой ковер из мелких белых цветов расстилался у него под ногами, как душистые клубы дыма; его коленей касались тугие белые тюльпаны, более высокие лилии льнули к его ладоням, а белые розы тянулись выше его головы, поднимая свои цветы так высоко, что, казалось, ночь отступила перед их белизной. Голова кружилась от сладкого запаха вьющегося жасмина и роз; в центре маленького бассейна, берега которого тонули в цветущих примулах, подрагивало отражение луны, так что казалось, будто она упала туда прямо с неба. Спайдер огляделся, но Билли нигде не было видно.
– Ты здесь ни разу не был, – вдруг раздался откуда-то бесстрастный голос, и Спайдер, обернувшись, отыскал глазами ее едва различимую фигуру на скамейке под яблоней, увитой побегами белой глицинии.
– Я даже не знал, что этот сад существует, -сказал он, не решаясь пошевелиться.
– Раз пришел, входи.
– Спасибо.
Спайдер прошел по извилистой тропинке и остановился в метре от деревянной скамейки, неловко положив мраморную табличку у своих ног. Теперь он видел, что Билли сидит, откинувшись назад, закутанная в нечто похожее на темную просторную накидку с капюшоном; Спайдер едва различал под ним слабый блеск ее темных глаз. Табличку он оставил на траве, подумав, что не может сейчас отдать ее Билли – не здесь. Он ожидал, что встретит Билли в доме, повторит слова Джоша, передаст его подарок и удалится, но здесь, в окружении этого хрупкого белого великолепия, тот кусок мрамора казался совершенно неуместным.
И сама Билли, спрятавшаяся в тени, вдруг показалась ему такой загадочной, что Спайдера сковало смущение. Что он, в сущности, знает об этой женщине, чье уединение он посмел нарушить? О чем она думает, глядя на этот сад, словно из театральной ложи наблюдая разыгрывающееся только для нее великолепное представление чистой красоты? Почему-то он вспомнил, как однажды они сидели за ленчем в «Ле Трен Блю», в Нью-Йорке. Билли была тогда в ярко-красном, как будто дала волю огню, горевшему в ней; в ее глазах открывались целые миры, она была красивее всего этого сада. В тот день он постиг глубину нежной женственности, как-то уживавшейся в ней с внезапными проявлениями деспотизма. Теперь, благодаря тесному сотрудничеству в «Новом Магазине Грез», он лучше понимал ее. Но, несмотря на все его знание женщин, в этом смысле она от него ускользала. В Билли просвечивало нечто непостижимое – на самом глубоком уровне. Спайдер чувствовал, как она застенчива, хотя она умела быть бесстрашной и порой позволяла себе заходить дальше многих других женщин. Билли всегда умела держать себя в руках – и тем самым завоевала огромный авторитет. Она была прелестна – о, как она была прелестна! – но словно бы не осознавала всей силы своей прелести. Он шел сюда, только чтобы утешить ее. Больше всего на свете он хотел бы исцелить ее рану, унять ее боль – но не знал, как это сделать, с чего начать. Ах, если бы не эта их нелепая ссора!
– Я пришел… – начал он.
– Не надо, – сказала Билли, протестующе подняв руку. – Я… я должна перед тобой извиниться. То, что я тогда наговорила, совершенно непростительно; я просто не понимаю, что на меня нашло. Я не надеюсь, что ты сможешь простить меня, но…
– Нет! – воскликнул Спайдер. – Нет! Не извиняйся! Это я был не прав, не прав на сто процентов – а ты права. Но скажи, что ты не считаешь меня подлецом. Я не могу вынести мысли, что ты меня презираешь. Даже если презираешь, скажи, что нет! Господи, Билли, мне так тебя не хватает! Ты не представляешь себе, как мне без тебя плохо. Мы больше никогда не будем так ссориться, что бы ни случилось, – это слишком больно. Боже, я плакал по ночам, вот до чего мне было плохо… – Спайдер замолчал на полуслове, испугавшись, что сказал лишнее: ведь он поклялся себе, что никто никогда не узнает, что он вел себя, как ребенок.
– Но… – едва слышно сказала Билли. – Но…
– Что же ты замолчала? Говори, – смущенно пробормотал Спайдер.
– Я… мне тоже тебя не хватало, – еще тише сказала Билли.
– Это значит, что ты не ненавидишь меня?
– К несчастью… нет. Тогда все было бы просто. – Она поплотнее закуталась в свою странную накидку.
– Я не понимаю – разве мы не можем быть опять друзьями, как раньше? – спросил он, отказываясь расслышать в ее голосе необъяснимые прощальные нотки, которые его пугали. Он подошел к ней, наклонился и взял ее холодные руки в свои, пытаясь согреть.
– Друзьями? О нет, Спайдер, не можем… Как раньше – не можем. Я хочу уехать отсюда… опять в Париж или куда-нибудь еще… пока не знаю.
– Билли, ради бога, как ты можешь уехать?! Я тебя не отпущу! Из-за какой-то лживой писанины в бульварном журнале…
– Нет, не поэтому, – перебила его Билли. – И это не ложь, ты знаешь. Это действительно было – не вполне так, как они там написали, но очень похоже. Вот почему я не рассказывала тебе про Сэма, когда ты спрашивал. Мне действительно нечем гордиться, хотя, в общем, я думаю, что просто ошиблась. В первый момент, когда я прочла, что они написали, меня так оскорбил сам издевательский тон, что я почувствовала себя несчастной паршивой тварью – именно такой, какой они меня представили. Но потом – я перечитывала это еще и еще, не в силах оторваться, и постепенно слова вдруг начали таять, становиться какими-то нереальными. Я поняла, что это написано совсем не обо мне. Я не считаю себя жалкой. Ничуть. Оказывается, где-то в чем-то я наконец обрела точную самооценку. Недавно, да, но, как говаривала моя тетушка Корнелия, лучше поздно, чем никогда. Девочкой мне было трудно… взрослеть. Но с тех пор я жила настоящей жизнью – с настоящей любовью, с настоящими друзьями, с настоящими достижениями. Реальные взлеты, реальные падения, как у всех. И вот это – настоящая я, даже если это кому-то не нравится. Не волнуйся, Спайдер, я переживу эту несчастную статью, я не сбегу, не доставлю им удовольствия думать, что они выжили меня из этого города…
– Почему же тогда ты говоришь, что уедешь? – испуганно перебил Спайдер. – Как так? Это просто невозможно, я тебя не отпущу.
– Потому что… потому что… мы с тобой не можем быть друзьями, как раньше.
