Сандра БРАУН - ДЕНЬ ГРЕХА
Глава 31
Дождь кончился, но над болотом по-прежнему висели мрачные свинцовые тучи. Реми стояла в дверях хижины и смотрела, как Берк спускал лодку на воду.
Он заделал дырки от пуль каким-то смолистым веществом, которое обнаружил в ящике с инструментами. Реми видела, как он долго возился и чертыхался, но, очевидно, работа все же получилась: лодка на воде держалась. Он привязал ее к пирсу.
– Не пропускает воду? – спросила Реми, когда Берк подошел ближе.
– Надеюсь, не утону.
– А куда вы поплывете?
– К Дредду.
– Когда?
– Завтра утром. Если прояснится. Не могли бы вы подать мне полотенце? А то с меня течет, как с утки. Я весь пол закапаю.
Он провозился под проливным дождем почти целый день. Джинсы и рубашка были – хоть выжимай. Берк взял протянутое полотенце, коротко буркнул: «Спасибо» – и пошел умываться. Через несколько минут он вернулся в хижину с полотенцем, обвязанным вокруг бедер. Молча сгреб в охапку сухую одежду и прошел в ванную.
А плечи у него покрыты веснушками, заметила Реми.
Уже одетый, Берк подошел к столу, спросил:
– Это что?
– Ужин.
Всеми доступными средствами Реми постаралась сервировать стол. Она даже нашла свечку в одном из ящиков. Свечка стояла в лужице воска на треснутом блюдце и даже делала хижину немного уютней.
– Это всего лишь бобы в чили-соусе, но вы все равно, наверное, есть хотите. Вы же не завтракали.
– Да. Все замечательно.
Он сел за стол, и она разложила еду по тарелкам. Меню дополняли коробка сухого печенья и бутылка воды. Трапеза проходила в молчании. Берк заговорил первым:
– Вы, поди, привыкли к другому.
Она положила ложку и обвела взглядом комнату. Старая мебель, допотопный обогреватель, мерцающая керосиновая лампа. Зато здесь сухо и тепло – настоящее убежище от враждебного окружающего мира.
– Я действительно к такому не привыкла, но мне нравится. Может быть, именно потому, что так не похоже на все, что я видела прежде.
– Разве ваш ухажер не возил вас порыбачить?
– Я никогда не ходила на свидания, и у меня никогда не было ухажера. – Она отломила кусочек печенья, положила его на край тарелки. Налила себе воды. Заметив его удивленный взгляд, она спросила:
– Что?
– Вы никогда не ходили на свидание?
– Если не считать Пинки. Из дома моей матери я перешла в школу при монастыре Святого Сердца, потом – в дом Пинки. У меня просто не было возможности завести приятеля. Я даже никогда не ходила на танцы.
– Как это?
– Мы жили в одной комнате с Анджелой, – спокойно объяснила Реми. – И я была не высокого мнения о мужчинах вообще. Меня не тянуло на танцы. А если бы даже и тянуло, Пинки бы все равно не позволил.
Они снова замолчали, слышен был лишь стук ложек о тарелки. Наконец он спросил:
– А вам никогда не хотелось стать монахиней? Вопрос удивил ее, она тихо рассмеялась.
– Нет. У Пинки были другие планы.
– Расплата.
– Можете называть это так. Мы поженились на следующий день после моего выпуска.
– А колледж?
– Я хотела поступить в колледж, но Пинки не разрешил.
– Пинки бы не позволил. У Пинки были другие планы. Пинки не разрешил.
Обиженная его издевательским тоном, она огрызнулась:
– Вы не понимаете.
– Не понимаю.
– Не считайте меня невежественной дурой. Я окончила колледж заочно.
– Я и не считал вас невежественной.
– Еще как считали. У вас на лице написано, что вы обо мне думаете, мистер Бейзил.
Он открыл рот, чтобы возразить, но передумал, пожал плечами и заметил:
– Это не мое дело. Просто я не понимаю, как может человек, мужчина или женщина, взять и сказать кому-то: «Эй, вот тебе моя жизнь, распоряжайся ею, как хочешь!» Неужели вы никогда не пытались повести себя независимо?
– Почему же, пыталась. Однажды я, проигнорировав желания Пинки, тайком устроилась на работу в художественную галерею. Я изучала искусство, люблю живопись и на собеседовании продемонстрировала свои знания и способности владельцу галереи. Он нанял меня. Я проработала два дня.
– А что произошло?
– Галерея сгорела дотла. Картины погибли. – Она многозначительно взглянула на Берка. – Поджигателей не нашли, но я больше не пыталась устроиться на работу.
Забыв о еде, он сидел, поставив локти на стол, и смотрел на Реми. На щеках у него тоже россыпь веснушек, заметила она. А глаза не карие, как она думала, а зеленые, темно-зеленые, это можно увидеть, только если внимательно приглядеться.
– Хотите еще?
Он не сразу понял вопрос, потом взглянул на пустую тарелку.
– Да, спасибо.
Добавку он съел молча.
Когда он закончил, она принялась убирать со стола. Он предложил помыть посуду, Реми взяла полотенце, чтобы вытирать.
– Я еще не встречал таких, как вы, – сказал Берк. – Вы меня умоляли отпустить вас к вашему мужу, а ведь он вас просто истязает. Вы – пленница в собственном доме. Никакой самостоятельности. Вашего мнения не спрашивают, даже когда дело касается вашего будущего. Вы – собственность Пинки Дюваля, собственность, которую он демонстрирует окружающим.
– Как его орхидеи.
– Орхидеи?
– Он может часами находиться в оранжерее, ухаживая за орхидеями.
– Вышутите.
– Нет. Но это не важно. Пожалуйста, закончите вашу мысль.
– Мою мысль? Очевидно, вам не противно ваше положение, ведь вы много получаете взамен. Роскошная одежда. Драгоценности. Лимузин с шофером. Какова мать, такова и дочь. Только вы продались дороже, чем Анджела, вот и все.
Он не смог бы сделать ей больнее, даже если бы нахлестал по щекам. Реми бросила полотенце и рванулась прочь, но он мокрой рукой схватил ее за запястье.
– Оставьте меня.
– Вы продали тело и душу Пинки Дювалю и считаете, что это решение оправдывает то, что ваша мать была шлюхой и наркоманкой. Нет, миссис Дюваль, не оправдывает. Конечно, дети родителей не выбирают, но, став взрослыми, мы властны сами распоряжаться своей судьбой. Мы имеем право выбора.
– Неужели?
– Вы не согласны?
– Очевидно, вам было проще делать свой выбор, мистер Бейзил.
– Я думаю, вам тоже не пришлось сильно голову ломать. Красивая, соблазнительная женщина может продать себя очень дорого.
– Вы правда так думаете?
– Конечно, может.
– Нет, я о другом. Вы действительно считаете меня красивой и соблазнительной?
Дернувшись, как от удара, он тут же выпустил ее руку. Но глаз не отвел. Помолчав, он сказал:
– Да, считаю. Вы и сами это знаете. Ваша сексуальность – товар, и каждый мужчина, с которым вы имеете дело, хочет этот товар купить. Каждый – от старого урода Дредда до несчастного заики, который продавал вам апельсины на Французском рынке.
Она пораженно смотрела на него.
