Маша Царева - Замуж за «аристократа»
Она почувствовала его пальцы на руке, чуть выше локтя, вздрогнула и брезгливо отстранилась. Потом удивленно уставилась на Эрнеста. Как, он еще здесь? Разве он еще ничего не понял? В своих мыслях Шура давно уже поедала тающий во рту бисквит, сидя на Катиной уютной кухне.
– Нет, все в порядке, – довольно холодно ответила она, – что ж, было приятно с вами познакомиться.
– Нет, позвольте, – он цепко удержал ее за локоть – для графа у него была слишком уж железная хватка. Шура даже досадливо подумала, что наверняка завтра она обнаружит на руке синяки. – Позвольте, я не могу отпустить вас так просто. Знаете, по-моему, все уже расходятся. Я отвезу вас домой.
– Я на машине.
– А вот и нет, – с лукавой улыбкой он перевел взгляд на ее ноги. – Для дамы, приехавшей в автомобиле, вы слишком тепло обуты. Не спорьте. Я вас просто отвезу, и все. Неужели вы собирались ловить такси или, упаси бог, спускаться в метро? Это безумие, Александра.
«То же мне Эркюль Пуаро, – язвительно подумала Шура. – Хотя, в конце концов, ничего такого нет в том, что он вдруг меня подвезет. На метро действительно неохота, далеко». И она позволила ему забрать из гардероба ее добротную, но недорогую куртку и усадить себя в шикарный серебристый «Мерседес». Когда они уже отъезжали, сквозь тонированное стекло Шура заметила Дианку – подруга поддерживала под локоть какого-то толстяка в норковой шапке, важного, как индюк. «Вот откуда у нее платье «Ямамото», – догадалась Шура.
– Слышал, вы успешная художница? – завел светскую беседу Эрнест.
И Шура машинально рассказала ему про выставку в «Коммуналке», и про интервью «Доброму утру», и про то, что ей предлагают стать ведущей своей рубрики на телевидении.
– Так что неизвестно, насколько я успешна, – закончила она. – Но думаю, что у меня есть потенциал таковой стать.
– А что, если… – Эрнест нахмурился и выдержал небольшую паузу, – что, если я вам немного помогу?
– Что вы имеете в виду? – удивилась она.
– Понимаете, Александра, – вкрадчиво начал он, – популярность – это такая сложная штука. Очень трудно стать знаменитым самостоятельно, без чьей-то поддержки. То есть в принципе это, конечно, возможно, но процесс превращения в звезду займет годы. Годы, вы понимаете?
Шура безразлично кивнула. Похоже, он собирается предложить ей стать платной любовницей. Что ж, в таком случае он ошибся.
– Своя рубрика на телевидении – это, конечно, хорошо. Но много ли вы знаете известных рубрикантов? То, что ваше очаровательное личико будет время от времени появляться на экране, ничего не значит. Чтобы по-настоящему прославиться, нужны дорогостоящие акции, Александра. И вот я хочу вам предложить… Что, если мы, например, устроим благотворительный аукцион? С вами в главной роли.
– Как это?
– Сколько у вас есть непристроенных картин? Тех, что вы могли бы продать?
– Надо посчитать, – сама того не желая, она начала волноваться. – Так, три висят в «Коммуналке». Одну я обещала продать владельцу одного ресторана – он хочет повесить ее над кассой. Две мне нужны в качестве декораций на телевидении. Так что остается… много. Вы знаете, меня ведь столько лет никто не покупал. За это время я много написать успела.
– Десять будет? – снисходительно усмехнулся Эрик, которому, видимо, было приятно, что она так разволновалась.
– Даже двадцать…
– Хватит и десяти. Значит, решено. Это будет тематический благотворительный аукцион в защиту… скажем, андерграунда. Все деньги от продажи картин пойдут людям с нетрадиционным образом мышления – поэтам, музыкантам, скульпторам. Пресса любит андерграунд, все каналы придут. Как вы считаете?
– Это… это было бы здорово.
Конечно, мечтательная Шура тотчас же увидела все это, как наяву. Она смотрела на проплывающие за тонированным стеклом снежные улицы, редких ночных прохожих, ослепительные огни, а на самом деле видела совсем другое. Вот она в стильном декольтированном платье поднимается на полукруглую сцену, где на огромном мольберте стоит одна из ее картин. Из зала слышится восхищенный полушепот: надо же, такая молодая и красивая, а уже такая известная и талантливая художница! А к Шуре тотчас же подскакивает услужливый администратор с подносом в руках, а на подносе блестят маленькие золотистые ножницы. Царственно кивнув ему, Шура берет ножницы и, улыбаясь в многочисленные телекамеры, перерезает традиционную красную ленточку. Все, аукцион открыт. Вести его будет как минимум Максим Галкин. А она, Шура, будет сидеть в самом первом ряду. По правую руку от нее – Алла Пугачева, по левую – допустим, Олег Меньшиков. И вообще, зал забит знаменитостями чуть ли не мирового масштаба. Кто знает, может быть, сам Мик Джаггер решит заглянуть на огонек в снежную Москву – специально для того, чтобы полюбоваться на Шурочкины творения?!
– В таком случае это можно будет устроить… Скажем, в следующий понедельник.
– Через неделю?! – Она чуть не задохнулась. – Так скоро?
– А чего тянуть? – ухмыльнулся Эрнест. – Сказано – сделано. Мой секретарь завтра же сообщит прессе и разошлет приглашения гостям. Думаю, в качестве места проведения отлично подойдет «Рэдиссон-Славянская». А вам останется только подготовить картины.
Шура закусила губу. «Рэдиссон-Славянская» – пятизвездочный отель, островок роскоши, маленький город миллионеров посреди серой Москвы. Наверное, арендовать банкетный зал в «Рэдиссоне» стоит невероятную сумму денег! «Хотя не поедет же Мик Джаггер лишь бы куда?» – усмехнулась она.
– Так что можете выбирать вечернее платье. – Он наградил ее сальным взглядом, потом поймал Шурину руку и влажно облобызал ладонь.
Ей было неприятно, но она заставила себя улыбнуться. Естественно, этот странный Эрик помогает ей не бесплатно. Она же не дурочка – все прекрасно понимает. В какой-то момент ей даже захотелось вежливо отказаться. Наверное, это был бы красивый жест: с ледяным «Я не продаюсь» она выходит из «Мерседеса», хлопает дверью – и гордо уходит прочь. Но ей вспомнилось заманчивое видение – Олег Меньшиков, Алла Пугачева… И все ею восхищаются, и все стараются привлечь ее внимание, все ищут знакомства с нею…
«Продаешься, Шура. Все продаются, – подумала она. – Вопрос в цене!»
– Завтра утром встретимся и обсудим список гостей, – сказал Эрнест, – кстати, уже Арбат. Приехали.
На прощание он не попытался закрепить сделку страстным поцелуем или жадным вторжением мерзлой ладони под Шурину куртку. Просто поцеловал ей руку и, весело посигналив, уехал. И только когда его машина скрылась за поворотом, Шуру вдруг словно кипятком ошпарила мысль: с утра ведь она собиралась навестить Катю Лаврову! Торт купить хотела… «Что ж, придется отложить, – бодро подумала Шура, – поеду к ней… скажем, послезавтра. Или в среду!»
