Наталия Рощина - Линия судьбы
Уход жены Левитин воспринял совершенно спокойно, решив, что это очередная блажь. Никто не устраивал ему сцен, ни в чем не обвинял, но единственным человеком, которого он заставал, возвращаясь домой, была домработница. Она исправно выполняла работу по дому и однажды, хлебнув лишнего, Левитин чуть было не расширил круг ее обязанностей. Вовремя остановившись, он дал ей отпуск, облегченно вздохнув, когда за ней закрылась входная дверь. Прошло уже три недели, как Шура с сыном оставили ключи от квартиры в прихожей. Михаил решил, что дал им достаточно времени на размышление. Теперь можно было снизойти до телефонного звонка:
— Привет, — почему-то в этот вечер он вернулся домой абсолютно трезвым. Приглашения весело провести время были, но Михаил еще утром запланировал этот звонок. Ему был нужен легко управляемый язык, светлая голова. Пусть Шура не думает, что он в печали по поводу их бегства, предательского и позорного.
— Привет, — Шура посмотрела на часы: половина одиннадцатого.
— Где Миша?
— В постели.
— Позовешь?
— Он спит. Ему рано вставать. Если ты помнишь, он ходит во второй класс, — устало заметила Шура.
— Ладно. Обойдемся без приколов. Когда вас ждать? Вы хорошо погостили?
— Мы не гостим, Миша. Мы здесь живем.
— Ты показала характер. Я оценил. Может, хватит? — раздраженно спросил Левитин.
— Ты так и не понял, что у тебя больше нет семьи. Нет, понимаешь? Я подала на развод, скоро получишь повестку.
— Да? Ты думаешь, что меня это трогает? — стараясь придать своему голосу насмешливое выражение, спросил Левитин.
— Я не ставила перед собой задачу тронуть твое сердце по той простой причине, что у тебя его нет. Мне жаль тебя, Миша. Рядом с тобой никогда не будет настоящей женщины, а ты сам никогда не станешь настоящим мужиком. Не мешком с бабками, а мужчиной! — Шура позволила себе говорить на повышенных тонах, потому что ей было безразлично, как отреагирует на это Левитин. Она испытывала облегчение, высказав то, что давно хотело сорваться с языка. — Мы оставляем тебя наедине с бутылкой, общество которой ты так упорно предпочитал нашему. Прощай, бизнесмен. Пусть у тебя все сложится так, как ты того заслуживаешь.
Когда Левитин услышал гудки, он взбесился и едва удержался, чтобы тут же не поехать к Шуре, чтобы разъяснить ей, как нужно разговаривать с мужем. Однако гнев его скоро прошел, пара рюмок коньяка сняла напряжение, убрала раздраженность, вместо нее пришло приятное расслабление. В конце концов он решил, что все, что ни есть, к лучшему. Шура давно перестала интересовать его как женщина, к Мишке он так и не успел по-настоящему привязаться, полюбить. Да, есть у него сын. Один из пунктов всем известной программы. От материальной помощи Левитин не собирался увиливать, а воспитатель из него плохой. Вот Шуре все карты в руки. Пусть лепит из него, что хочет.
Левитин явился в суд по первой же повестке. Оба не собирались публично поливать друг друга грязью и разошлись мирно, не пожелав принять предложенного судьей срока на примирение. Сын оставался с матерью, Михаил не думал возражать. В его бурной, насыщенной делами и развлечениями жизни не было места и времени на воспитание ребенка. Шура была благодарна ему хотя бы за то, что он не стал чинить ей препятствий. Понимая, что он делает это исключительно из безразличия к происходящему, Шура наблюдала за тем, как Левитин прощается с сыном, фамильярно треплет его за щечку, не замечая на лице уже бывшего мужа и тени грусти. Ей же достался легкий кивок и усмешка серо-голубых глаз, в которых читалось: «Надеюсь, ты довольна?»
Сам он решил, что теперь только и начинается настоящая жизнь. Никто не требует отчетов, никому не должен объяснять своих поступков, можно распоряжаться собой по собственному усмотрению, ни на кого не оглядываясь. Эйфория обретенной свободы сопровождалась многодневным запоем. Левитин приходил на работу с отекшим лицом, едва ли вникая в дела. Его помощникам приходилось туго, потому что хозяин вдруг стал неоправданно груб и резок с ними. Он срывался на всех, кто пытался говорить с ним о делах фирмы. Для сотрудников настали тяжелые времена. Раньше закрывавшие глаза на его редкие выходки, люди взбунтовались, и однажды Левитину легло на стол несколько заявлений об уходе. Он читал четко сформулированные фразы, посмеиваясь: ему никто не нужен. Крысы бегут с корабля! Прекрасно. Он подпишет все эти чертовы бумажки. Пусть не думают, что им можно манипулировать, его можно запугать. Он — работодатель, а тех, кто хочет устроиться работать, вокруг очень много. Напрасно Сергей, оказавшийся рядом, как добрый ангел-хранитель пытался образумить его. Левитин был в угаре от собственной значимости и никчемности окружающих. Он был уверен в собственной правоте и силе.
Неприятности не заставили себя ждать. Новый бухгалтер, которого нанял Михаил, оказался некомпетентным, это не могло не сказаться на работе фирм. Первая же аудиторская проверка нашла массу несоответствий в счетах, проводках. Фирме грозили штрафы. Левитин был в ярости. Кроме того, новичкам явно не хватало прилежания и ответственности прежних сотрудников, с которыми Левитин начинал. Быть может, Михаил попросту придирался, вымещая на них раздражительность и разочарование, однако работа стала приносить ему не только радостные эмоции. Деньги перестали быть легкой добычей — они стоили слишком больших нервов. С каждым днем Левитин все чаще отгонял от себя навязчивые мысли о том, что он сделал много ошибок и что они скоро обернутся против него. Началось медленное пробуждение, каждый день которого приносил все новые неприятности.
Несмотря на то что работы было невпроворот, Михаил не отказывался от своих привычек: шумные застолья по вечерам, ночные походы в сауну. Одно «но»: его перестали интересовать женщины. Красивые, пышногрудые, готовые доставить ему удовольствие, они отпугивали его своей доступностью. Друзья прозвали его «кающимся монахом», иронично относясь к тому, что Левитин предпочитал лишнюю рюмку расслаблению с девушкой. Он отшучивался, что его личная жизнь находится в его руках, что свое драгоценнейшее тело он бережет для самой обаятельной и привлекательной. Но слыть белой вороной становилось все труднее. Тогда Левитин сдался и после очередного кутежа вернулся домой не один, а с девушкой, весь вечер оказывавшей ему знаки внимания.
У них ничего не получилось — Левитин оказался несостоятельным. Как ни старалась разочарованная спутница расшевелить его, все ее попытки не принесли успеха. Михаил пытался шутить, выглядеть более пьяным, чем был на самом деле, понимая, что завтра девица разболтает всем о событиях этой ночи. Сбывались слова Шуры: он перестал быть мужиком. Девица не пожелала провести остаток ночи в его доме, презрительно сжимая губы, натягивала чулки, демонстративно переодевалась, ничуть не стесняясь его. Михаил смотрел на ее обнаженное тело, не ощущая никакого желания. Он сунул ей деньги под резинку чулок. Она поцеловала его в щеку, назвала «пупсиком» и поспешила закрыть за собой дверь. Левитину стало тошно. За год с небольшим холостяцкой жизни это был самый неприятный день. Развал Семьи казался ему в этот момент менее трагичным, чем то, что он не смог удовлетворить женщину, доставить удовольствие себе самому, наконец. Напившись до беспамятства, он уснул прямо на кухне, уронив голову на стол и безвольно свесив руки.
