Семь лет между нами - Эшли Постон

— Это пони? — предположила я. — О, или ты наконец-то приготовишь мне гороховый суп?

— Можешь быть серьёзной хотя бы минуту? Это важно. Стой здесь, — добавил он, точно разместив меня на определённом месте. Я закусила губу, стараясь не улыбаться слишком широко.

— Ладно, — сказал он. — Три… два…

Он выдохнул.

— Один.

И убрал руки.

Под потолком висели мягкие деревенские люстры, заливая тёплым золотистым светом тёмные столы из красного дерева. Почти все они были небольшими, украшенными нежными букетами фиолетовых гиацинтов в стеклянных вазах и мерцающими свечами. Стены были окрашены в насыщенный цвет шалфея — не багряный, но, если подумать, этот оттенок уже не очень-то ему подходил. На них висело множество картин в самых разных рамах и размерах.

Он быстро подошёл к стулу и отодвинул его.

— Им нужно время, чтобы разноситься, — сказал он, когда я села, а он аккуратно подвинул меня к столу. — Но, думаю, время у нас есть.

— Это настоящая кожа?

— Экокожа. Но критикам не говори, — подмигнул он и взял меню со стола, передавая мне. Оно выглядело почти так же, как две недели назад, но с небольшими изменениями. Конечно, я сразу же заметила не то, на что он намекал.

— Ты прописал название с заглавной буквы?

Он бросил на меня выразительный взгляд и указал на раздел с десертами.

— Я собираюсь готовить этот чёртов лимонный пирог. Но замороженная лапша на сухом льду остается, — добавил он чуть тише.

Уголки моих губ дрогнули в улыбке. Мне нравилось освещение в этом зале — мягкое, тёплое, оно делало всё вокруг уютным и немного размытым. Романтичным.

— Думаю, хорошая сделка, — сказала я, разглядывая меню. Улыбаясь ему, на самом деле. Потому что он добавил ещё одно блюдо. Картофель фри.

— А? Что ты сказала?

Он опустился на одно колено рядом со мной, положив руку мне на колено, и мы оказались на одном уровне. Он был таким красивым, что мне хотелось провести пальцами по его лицу, зарисовать резкие линии его скул, нарисовать цвет его волос. Эту сцену можно было бы поместить в путеводитель под разделом «Живописные места», потому что я не устану смотреть на него ещё долгие годы — десятилетия. Я хотела видеть, как его лицо меняется со временем, как в уголках глаз появляются морщинки от улыбок.

— Это то, что ты себе представляла? — спросил он, оглядывая ресторан. — После того, как ты сказала, что идеальной ту трапезу сделал мой дедушка, я оглянулся и задумался: а какие части этого ресторана — действительно я?

Я покачала головой.

— Всё здесь — ты, в каждом мгновении. Я ошибалась.

— Не совсем, — возразил он и снова помог мне подняться. — Эти стулья были ужасной идеей — слишком жёсткие.

— Были, — согласилась я с облегчением.

— А освещение — слишком яркое и беспощадное. Как будто я вывел всех под прожектор. Но, — добавил он, — в отличие от того парня-посудомойщика семилетней давности, теперь я точно знаю, что мне нравятся небольшие столики — они создают уют. Возможно, белый цвет был слишком претенциозным.

Он развернул меня к свободному месту на стене в центре зала, стоя позади, обняв меня за талию и положив подбородок на плечо.

— Это для тебя. Если когда-нибудь вдохновение придёт.

Я сжала его пальцы в своих, крепко прижимая их к талии, а к глазам подступили слёзы.

— Правда? — прошептала я, чувствуя, как он кивает.

— Правда. Всю жизнь я мечтал создать место, где людям будет уютно. Чтобы они могли прийти сюда, поужинать с дедушкой и почувствовать себя как дома. Этот «Гиацинт» — это я. Не я семилетней давности, не я из пресс-релизов. Просто я. И ты помогла мне это вспомнить, Лимон.

Я повернулась в его объятиях и посмотрела на него. Он был смесью мечтательного посудомойщика и опытного шефа, наполовину мальчишка, который считал идеальной едой тарелку картошки фри, и наполовину мужчина, создающий самые изысканные лимонные пироги.

— И мне нравится, — продолжил он, — как каждая деталь этого ресторана теперь рассказывает историю, как сама атмосфера становится её повествователем. И эта история о прошлом… — он прижался лбом к моему, — встречающемся с настоящим.

— Или о настоящем, встречающемся с прошлым, — поправила я.

Он поднёс мою руку к губам и поцеловал.

— И о настоящем, встречающемся с настоящим.

— И… — я улыбнулась, вспомнив ту девушку в такси, которое делили на двоих, — о прошлом, встречающемся с прошлым.

— Кажется, я влюблён в тебя.

Я заморгала.

— Ч-что?

— Клементина.

И в том, как он произнёс моё имя, было что-то особенное. Как обещание. Как клятва против одиночества и боли. Мне хотелось слушать, как его язык обрисовывает каждый звук моего имени, всю оставшуюся жизнь.

— Я люблю тебя. Ты упрямая, ты слишком много волнуешься, и у тебя появляется эта складочка между бровями, когда ты глубоко задумалась. Ты видишь в людях то, что они сами в себе уже не замечают. Я люблю, как ты смеёшься, и как краснеешь. Я любил ту женщину, которую встретил в квартире В4, но, кажется, нынешнюю тебя я люблю ещё сильнее.

Я сглотнула ком в горле. Сердце гулко и ярко билось в ушах.

— Правда?

Он наклонился, заставляя меня поднять на него взгляд, и прошептал:

— Правда. Я люблю тебя, Лимон.

Мне казалось, что я сейчас просто взлечу.

— Я тоже тебя люблю, Айван.

Он придвинулся ближе, и его кожа пахла одеколоном — густо, опьяняюще.

— Я собираюсь тебя поцеловать, — его голос звучал хрипло.

— Пожалуйста.

И он поцеловал меня. В эти украденные мгновения среды, в ресторане, который был его душой. Вкус его губ был резким и сладким, как начало чего-то нового. Я улыбнулась прямо в поцелуе и прошептала:

— А я-то думала, что твоё представление о романтике — это кусочек шоколада.

Он тихо рассмеялся.

— Одна девушка, которую я встретил, как-то сказала, что нашла её в хорошем чеддере.

Его руки скользнули к моей талии, и он слегка покачал меня из стороны в сторону, словно под музыку, которую слышал только он.

— Чего ты хочешь сегодня, Лимон?

Я снова его поцеловала.

— Тебя.

— На ужин! — Он рассмеялся, запрокинув голову, а затем чуть мягче добавил: — А потом ты можешь получить и меня.

— Ты не будешь меня осуждать?

— Никогда.

— Тогда я хочу бутерброд с арахисовой пастой и джемом.

Он снова рассмеялся — звонко, тепло, солнечно — и поцеловал меня в щёку.

— Хорошо.

И он увёл меня на сверкающую кухню, где приготовил мне бутерброд из