Софи Кинселла - Шопоголик и сестра

— Ну и пусть! — Чем громче я говорю, тем больнее отдается в затылке каждое слово, но я уже разошлась. — Мы одной крови. Я точно знаю! Я же была у тебя дома.

— Что?! — Джесс шокирована. — Кто тебя впустил?

— И видела твой шкаф с камнями. Совсем как мой шкаф с обувью в Лондоне. Тютелька в тютельку. Эта подсветка… полки… да все сразу!

Впервые с тех пор, как мы с Джесс знакомы, я вижу на ее лице нерешительность.

— И что с того? — почти грубо спрашивает она.

— А то! Мы одинаковые, ясно? — В запале я сажусь, не обращая внимание на пятна, поплывшие перед глазами. — Джесс, вспомни, какие чувства ты испытываешь к камню, который по-настоящему красив. Точно так же я отношусь к единственной в мире паре туфель! Или к платью. Я просто должна заполучить его. А там хоть трава не расти. И ты готова на все ради своей коллекции.

— Нет, — слабо возражает Джесс и отворачивается.

— Да, да! Сама знаешь! — Я вцепляюсь ей в руку. — Ты такая же одержимая, как я! Только лучше маскируешься!… Ой, голова… Ой…

Я опрокидываюсь на спину, в голове стучит.

— Сейчас дам обезболивающее, — обещает Джесс, но не двигается с места. Просто сидит с бинтом в руках.

Кажется, ее все-таки проняло. Тихо. Только дождь барабанит по палатке. Я боюсь даже дышать. И шевелиться.

Тем более что шевелиться я и не могу.

— И ты полезла в горы в грозу, только чтобы сказать мне это? — наконец спрашивает Джесс.

— Да! Разумеется!

Она смотрит на меня в упор. Лицо у нее бледное и растерянное, будто она никак не может понять, разыгрывают ее или нет.

— Но почему? Зачем ты это сделала?

— Потому… потому что это очень важно! Особенно для меня!

— Ради меня еще никто так не рисковал, — признается она и сразу отворачивается, начинает рыться в своей жестянке. — Ссадины надо обработать антисептиком.

Она сворачивает из ваты тампон и прикладывает его к ссадинам, а я стараюсь не морщиться, хотя антисептик жутко жжется.

— Значит… ты мне веришь? — спрашиваю я. — Веришь, что мы сестры?

Джесс долго смотрит на собственные ноги в толстых носках и коричневых туристических ботинках. Потом переводит взгляд на мои бирюзовые босоножки со стразами на ремешках, все исцарапанные и заляпанные грязью. На мою юбку от Марка Джейкобса.

Безнадежно испорченный топ с блестками. И, наконец, на мое испачканное косметикой, кровью и грязью лицо. Мы просто сидим и смотрим друг другу в глаза.

— Да, — наконец говорит она. — Верю.

После трех доз сильного обезболивающего мне вроде полегчало. Зато напала болтливость.

— Я же знала, что мы сестры, — поминутно повторяю я, пока Джесс заклеивает мне пластырем колено. — Знала с самого начала! Наверное, я экстрасенс. Даже в горах я почувствовала, что ты где-то рядом.

— М-м-м… — бормочет Джесс, закатывая глаза.

— И знаешь, я скоро буду похожа на тебя даже внешне. Я уже думала, не подстричься ли мне. А что, мне бы пошло. Я даже камнями заинтересовалась…

— Бекки, — перебивает Джесс, — нам вовсе незачем быть абсолютно одинаковыми.

— Что? — теряюсь я. — Ты о чем?

— Даже если мы сестры, — объясняет она, садясь на корточки, — это еще не значит, что мы должны носить одинаковые стрижки. Или коллекционировать минералы.

— Или питаться картошкой, — не сдержавшись, добавляю я.

— Вот именно, — соглашается Джесс, достает еще одну упаковку пластыря и вскрывает ее. — Или сходить с ума по дорогущей дизайнерской помаде, которая через три недели выйдет из моды.

У нее слегка подрагивают губы. От неожиданности я открываю рот. Она что, дразнит меня?

— Пожалуй, ты права, — как ни в чем не бывало соглашаюсь я. — Даже если у нас общие гены, это еще не значит, что мы обе обязаны делать нудную зарядку с бутылками вместо гантелей.

— Правильно. Или… скупать дурацкие журналы, в которых ничего нет, кроме идиотской рекламы.

— Или пить кофе из кошмарного старого термоса.

— Или хлебать разбавленный капуччино по жутким ценам.

Грохочет гром, и мы обе вздрагиваем. Дождь изо всех сил лупит по палатке, будто барабанными палочками. Джесс прячет остатки пластыря в жестянку.

— Ничего съестного ты, конечно, не прихватила, — говорит она.

— Вообще-то нет…

— Моих запасов хватит ненадолго. — Она хмурится. — А мы можем проторчать здесь несколько часов. Даже если гроза скоро кончится.

— А ты умеешь искать какие-нибудь съедобные корешки или ягоды? — с надеждой спрашиваю я.

Джесс останавливает меня взглядом.

— Бекки, я тебе не Тарзан. — Она подтягивает колени к груди и обхватывает их руками. — Будем просто сидеть и ждать.

— У тебя с собой нет мобильника? — удивляюсь я.

— У меня его вообще нет. Он мне не нужен.

— Ну да, не каждый же день за тобой увязывается идиотка-сестра.

— Да, не каждый. — Она ерзает и протягивает руку куда-то за спину. — Кстати, я тут собрала твое имущество. Рассыпалось в полете.

— Спасибо.

Я принимаю из рук Джесс целую пригоршню своих вещичек. Лак для волос в мини-флаконе. Маникюрный набор. Пудреницу.

— А вот сумку так и не нашла, — добавляет Джесс. — Ума не приложу, куда она девалась.

Сейчас у меня будет разрыв сердца.

Моя «ангельская сумочка».

Сумочка как у кинозвезды, за две тысячи евро. Сумка, о которой мечтает весь мир.

И это сокровище пропало. Потерялось на горе в забытом богом углу.

— Ну и ладно, — я принужденно улыбаюсь, — бывает.

Непослушными ноющими пальцами открываю пудреницу — о чудо, от удара зеркало совсем не пострадало. Опасливо разглядываю себя и ужасаюсь. Я похожа на потрепанное огородное пугало. Волосы торчат в разные стороны, на щеках по ссадине, а на лбу гигантская шишка.

— Что будем делать дальше? — спрашиваю я, захлопнув пудреницу.

— Сидеть здесь и ждать, когда кончится гроза.

— А до тех пор? Пока торчим в палатке? Целую минуту Джесс бесстрастно смотрит на меня.

— Можем посмотреть «Когда Гарри встретил Салли» и погрызть попкорна.

Меня разбирает смех. Оказывается, у Джесс все-таки есть чувство юмора. В глубине души.

— Хочешь, сделаю тебе маникюр? — предлагаю я. — У меня все с собой.

— Маникюр? Мне? — эхом повторяет Джесс. — Бекки, мы же в горах.

— Правильно! В том-то и соль! Вот этот суперстойкий лак выдержит любые условия. Смотри! — Я показываю ей флакончик с лаком. — Видишь? Модель лезет на гору.

— Невероятно, — вздыхает Джесс, берет у меня флакон и изучает этикетку. — И народ на это клюет?

— Да ладно тебе! Чем нам еще заняться? — Делаю паузу и невинным тоном добавляю: — У нас же нет с собой ничего интересного. Ни счетов, ни банковских выписок.

У Джесс блестят глаза.