Муж в наказание-2. Свобода любой ценой - Лена Лорен
— Не сожри бедную девочку! Она и так натерпелась за эту ночь! — вдруг ворчливо раздается откуда-то сверху.
Замираю, нависая над Дианой. Я тяжело дышу, она прыскает со смеху и стыдливо накрывает ладонями зардевшее лицо. Ведет себя так, словно нас застукали в общественном месте за чем-то бесстыжим.
Непроизвольно закатываю глаза и задираю голову вверх. По лестнице неспешно спускается Кармен. Вид у неё такой угрожающий, словно она всю ночь только и делала, что затачивала ножи, предназначенные по мою душу. Если бы я хорошо не знал эту женщину, то подумал бы, что мне влетит по первое число сразу же, как только она доберется до меня. Но это лишь видимость. В душе Кармен рада меня видеть, хоть и не показывает это.
— Я тоже безумно рад тебе, Карменсита. Ты как всегда очень вовремя, — лениво приподнимаюсь с Дианы, отсалютовав Кармен.
Только она раскрывает рот, чтобы ответить мне какой-нибудь колкостью, но её внимание переключается на топот, доносящийся сверху. Быстрые, тяжелые шаги движутся из крыла, где находится мой кабинет и библиотека. Через мгновение к лестнице выбегает переполошенный Гарнер с ярко выраженными темными кругами под глазами, не видевшими сна. Притормозив у перил, он наваливается животом на них.
— Вернулся, сукин ты сын! Что с твоим телефоном? — выпаливает он с явным облегчением.
Заставил же я их всех понервничать.
— Вернулся. И с весьма неплохими новостями.
32. Слишком реально, чтобы быть сном
Два месяца спустя.
Детский плач слышится вдалеке. Надрывный. Сердце вздрагивает. В животе все переворачивается.
Это мой ребенок. Мой сын плачет, но я не вижу его. Ничего не вижу. Здесь очень темно, как в бункере.
Бросаюсь ползком вперед, однако упираюсь в стену. С другой стороны тоже нет выхода. Меня окружают четыре стены тесной камеры. В ней воздух слишком душный и тяжелый. Он оседает в моих легких металлической стружкой, отчего дышать становится невыносимо больно. Каждый последующий вдох мне дается труднее предыдущего.
Становлюсь на колени, головой ударяясь о низкий потолок камеры. Паника. Слезы льются рекой. Мне страшно. Этот страх отличается от всех остальных, ощущающих мной когда-либо. Никогда мне не было ещё так страшно.
Я на ощупь исследую стены. Каждый сантиметр проверяю на наличие ручки или хотя бы вентиляции.
Нет здесь ни одного, ни другого.
Я погибну. Задохнусь, если не выберусь отсюда.
— Помогите! — кричу я во весь голос, барабаня кулаками по стенам. — Эмир?!
В ответ я слышу собственное эхо, врезающее в виски и пронзающее голову насквозь.
— Я здесь! Слышите? Вытащите меня отсюда! Мой ребенок...
Жду, когда эхо отскачет от всех стен и умолкнет, затем наваливаюсь телом на обжигающую холодом поверхность, ухо прикладываю к нему. Прислушиваюсь, стараясь заглушить бешенный сердечный ритм.
Кроме постепенно замедляющегося шума крови и шороха юбки моего праздничного платья ничего больше не слышно.
Сажусь. Ноги притягиваю к груди, натягиваю подол до самых щиколоток и обнимаю колени, раскачиваясь взад вперед.
Как я здесь оказалась?
Последнее, что помню, — мы с Эмиром договаривались прокатиться по магазинам, чтобы докупить недостающие продукты и украшения для праздника.
— Пожалуйста... прошу вас, я здесь... — хриплю я, борясь с головокружением.
Внезапно я ощущаю присутствие ещё кого-то. Лицо овевает чье-то прохладное дыхание. Словно сама смерть решила понаблюдать за моими муками.
Волосинки, выбившиеся из собранной прически, колышутся и прилипают к мокрой щеке. Чужое дыхание становится ближе. Чем оно ближе — тем сильнее ощущаются иглы мороза на коже.
— Кто здесь? — испуганно выпаливаю.
Руку резко выбрасываю вперед. Там пустота.
Внезапно через пустоту просачивается тихая музыка — проигрыш узнаваемой с первой мелодии песни "Happy Birthday to You".
— С днем рожденья, Эмир! — напевают разные голоса. Я узнаю в них голоса наших друзей. — С днем рожденья, Эмир! С днем рожденья, с днем рожденья, с днем рожденья, Эмир!
Слышится звон бокалов. Детский смех, свист, хлопушки и аплодисменты, заглушающие музыку.
— С днем рождения, Эмир! — разрезает ликования гостей звонкий голос Аны. — Извини, выпить за тебя не могу, сам понимаешь! Поэтому поднимаю этот бокал чудесного яблочного сока за твое здоровье и здоровье твоей большой и дружной семьи! Жду не дождусь твоего тридцатилетия. Уж тогда-то мы отожжем на полную катушку!
— С твоим двадцати девятилетием! Будь счастлив, дружище! — к поздравлениям подключается Шах.
— Эмир, мне безумно жаль, что я пропустила столько дней твоих рождений, но знал бы ты как мне приятно, что ты пригласил нас в свою семью, — женский голос мне кажется знакомым, но я не припоминаю кому он может принадлежать.
Паника охватывает меня с новой силой.
Как же я? Вы забыли про меня!
Голоса не смолкают. Музыка становится все громче. Праздник в самом разгаре, но почему-то никто из наших гостей так и не заметил моего длительного отсутствия.
Эмир должен был обратить внимание, что меня нет. Должен был!
— Дорогой, сегодня самый счастливый день!
Я судорожно хватаю ртом воздух, мой разум проваливается в черную дыру.
Нет. Нет. Нет.
Сворачиваюсь в клубок и накрываю руками голову, чтобы не слышать больше ничего. Попытка безуспешная. Голоса у меня в голове.
— Я так ждала этого дня. Так ждала, чтобы за одним столом собрать всех тех, кого ты любишь. Ты не прогадал. Они тоже очень любят тебя. Все мы любим тебя, Эмир, а я в особенности. Я не знала что подарить человеку, который ни в чем не нуждается, поэтому решила обойтись маленьким презентом. Надеюсь, он тебе придется по вкусу.
— Что это? — спрашивает Эмир.
— Открой и увидишь. Ну же.
Я не схожу с ума. Не схожу. Нет.
Это же был мой голос. Это я поздравляла Эмира последней. Но как такое возможно?
— Прочь из моей головы! Я не сумасшедшая! Не сумасшедшая! Нет!
— Что там? Что? Отрывай скорей! — слышно как Анастасия вся извелась.
Гости притихли. Я тоже. Это стало настолько реальным, что я буквально перед глазами вижу, что там происходит.
По моей просьбе мы украсили наш сад гирляндами и разноцветными шарами, установили резные беседки, прекрасно гармонирующие со сверкающим неоновым фонтаном. В вечернем небе сад смотрится волшебно: пестрит яркими красками, насыщенный чистый воздух переливается перламутром от отражающихся огней. Родные и друзья обступили Эмира со всех сторон. Держа перед собой коробочку мятного цвета, он трясет её у уха, затем принимается развязывать белый атласный бант. Скользнув по крышке тот падает на траву, к нашим ногам.
Эмир нервничает. Хотя с чего вдруг ему нервничать в свой день рождения? Но я улавливаю как гулко стучит его сердце, как оно дробит его ребра, колотится в грудную клетку. И мое старается угнаться
