Мария Баррет - Обманутая
– Фрейзер, это ты? – Тяжелый запах водки ударил ему в лицо.
Отпрянув от отвращения, он посмотрел на ночной столик и увидел пустую бутылку. Ливви закрыла глаза и снова заснула. Вскочив, он схватил бутылку, стакан и вышел из комнаты, хлопнув дверью. В другой руке он сжимал пузырек с валиумом.
Сев на верхней ступеньке, он снова посмотрел на количество таблеток, указанное на этикетке. Осторожно высыпал их на ладонь и пересчитал. Всего осталось четыре таблетки. Просчитав сколько дней она принимает таблетки, он вычислил, что Ливви глотала их по три-четыре в день, а вместе с бутылкой водки – это был оглушительный коктейль! Он сидел и смотрел на эти маленькие кружки. Потом в нем поднялась дикая ярость, он пошел в ванную комнату, бросил их в унитаз и сильным потоком воды смыл. Когда таблетки исчезли, он с облегчением вздохнул.
Если он действительно собирается помочь Ливви, то должен заставить ее повернуться лицом ко всем неприятностям, чтобы она сама боролась с ними. Это звучит жестоко, сказала Бет, но это единственный путь. Он не знал, права ли Бет, но точно знал, что таблетки и пьянство – не решение проблемы.
Глава 25
Будильник Фрейзера прозвенел, как обычно в шесть тридцать. Он вытянул руку, нажал на кнопку и прекратил назойливый пронзительный звон. Он уже давно проснулся, услышав, как Ливви спускалась по лестнице. Он откинул шерстяное одеяло с кровати в гостевой комнате и встал. Медленно потянулся, прежде чем надеть халат и спуститься вниз. В доме было холодно. Он спустился по лестнице и услышал звуки работающего радио в кухне. Пригладив волосы и потерев лицо руками, он тихо открыл дверь. Его взгляд упал на Ливви. Закутавшись в плед, она скорчилась в старинном викторианском кресле и тупо смотрела в окно. Он вошел в кухню, закрыл за собой дверь и стал ждать, когда она посмотрит на него.
– Фрейзер? – Заправив за уши длинные пряди волос, упавшие на лицо, она попыталась улыбнуться. Вид у нее был измученный и больной, лицо опухло от водки.
– Холодно. Я не могла спать, – сказала она. Фрейзер молча подошел к раковине и налил чайник.
«Если бы это было две недели назад, – подумал он с отчаянием, – я бы подошел к ней, поднял, отнес в кровать, согрел, и она бы уснула». Но сейчас он молчал. Поставив чайник на плиту, он посмотрел на нее и спросил, будет ли она чай.
– Фрейзер, я оставляла вчера свои таблетки, а сегодня не нашла их. Их мне выписал доктор. Ты не видел их?
Он поставил две чашки на стол:
– Да, видел и выбросил в унитаз.
Ливви подумала, что ослышалась.
– Извини. Что ты сделал?
– Я сказал, что выбросил их в унитаз, Ливви. – Увидев недоверие на ее лице, а затем злость, он продолжил: – Ты не нуждаешься в них. Поверь мне, в этом нет необходимости.
– Не нуждаюсь в них! – Ее бледное лицо побагровело, а в глазах закипела ярость. – У меня разбита жизнь. Мне грозит пятнадцать лет тюрьмы за преступление, которого я не совершала! А ты говоришь мне – выбрось валиум, Ливви. Тебе нужен только свежий воздух и прогулки пешком. – Она встала. – Дерьмо! Меня тошнит от тебя, Фрейзер! Как ты можешь быть таким бесчувственным?
Фрейзер с трудом глотнул. Ему никогда не приходилось слышать ее ругани и видеть ее злость.
– Тебе они не нужны. Таблетки и пьянство не решат твоих проблем, Ливви.
– Да? С каких это пор ты стал знатоком эмоциональных проблем? – завизжала она. – Как ты смеешь!
Терпение Фрейзера лопнуло.
– О, смею! Это мой дом, и я… – Он резко замолчал. Он собирался сказать: «Я люблю тебя, я не могу видеть, как ты уничтожаешь себя подобно моему отцу», – но не мог позволить себе этого. Слова умерли у него в горле.
Ливви заметила борьбу эмоций на его лице и отвернулась. Ей захотелось упасть и расплакаться. Она прикусила губу, и старая рана открылась. Почувствовав вкус крови, она собрала все свои силы и спросила:
– Ты что?
Фрейзер перевел дыхание:
– Я думаю, что ты должна сама справиться со всеми проблемами. Я знаю, что это звучит жестоко, но это единственный путь.
Она взглянула на него, покачала головой и снова опустилась в кресло.
– Жестоко? Это просто невозможно. С чего ты предлагаешь мне начинать, Фрейзер? Скажи мне, я очень хочу это знать. – Он не имел представления, что случилось с ней за эти дни, и ей не удалось скрыть свой сарказм.
Он подошел ближе к ней.
– Хорошо. Ты сейчас освобождена под залог, потом ты должна вернуться на слушание дела, и пройдет, наверное, полгода, когда все закончится. Ты не совершала преступление, Ливви, кто-то другой это сделал. Ты первоклассный репортер – используй это, найди тему и работай над ней. Ты же занималась подобной работой в прошлом. Не можешь же ты из-за этой идиотской истории отказаться от своей работы. – Фрейзер остановился.
Ливи обхватила голову руками и стала дико, истерически хохотать.
– Что тебя так развеселило? – спросил он ледяным голосом.
– Ты! И твои проклятые шутки! – завопила она. Он отступил назад, словно она ударила его.
– Благодарю тебя! Я не понимаю, что смешного я сказал?
– Ты не понимаешь? Действительно? – Смех Ливви умер так же внезапно, как и начался. – Хорошо. Кому нужен репортер с подмоченной репутацией? А? Кто даст мне работу, Фрейзер? Мне, бывшему работнику телевидения, который замешан в наркобизнесе и которому грозит тюремное заключение? Мне негде жить, я замучена и окружена прессой… Я все потеряла, у меня ничего нет. Ничего! А ты представляешь, каково мне?.. – Она остановилась, зная, что если промолвит хоть слово, то расплачется.
Она повернулась и направилась к двери, говоря дрожащим голосом:
– Ты просил меня приехать сюда. Вспомнил? А сейчас, когда я здесь, ты не хочешь меня.
Она сказала это с такой болью, что Фрейзер вздрогнул. Он двинулся к ней, но она остановила его, закричав:
– Нет! Не надо! Не обманывай меня больше. – Открыв дверь, она выбежала из комнаты. Фрейзер слышал, как она бежала по холлу и поднималась по лестнице. А он стоял несколько минут, не зная, что делать. Когда он наконец решился, зазвонил телефон.
Закончив разговор, он понял, что она ушла. Он сидел за своим столом, обхватив голову руками. Его тошнило. Он должен был ответить ей, а он занимался делами. Решал проблемы с набором, искал номер телефона компании, обслуживающей его машину, чтобы они могли за несколько часов устранить неполадки.
Боже! Почему все это должно случиться сейчас. Он понимал, что должен сосредоточиться и попытаться во всем разобраться. Он встал и вышел в пустой холл, чувствуя, что дом уже не кажется таким уютным, каким был вчера.
Это смешно, убеждал он себя, поднимаясь по лестнице. Как могут двенадцать часов все изменить? Ты ведь был абсолютно счастлив здесь прежде.
