Наталья Шумак - Провинциальный роман. Книжная девочка
— ?
— Нафаня сомневается насчет мужчины. Говорит, что вы слишком разные. И не уживетесь. Но я считаю, что ты справишься. И все получится.
— ?
— Если что, подарок к свадьбе за нами.
Арина покраснела как советский флаг.
* * *Хмурому Васе, посетовавшему, что их вчера капитально залили соседи сверху, Арина отдала Семеновские деньги. Он о них, само собой не знал, просто взгрустнул вслух. Что потратил запасы на мелкий ремонт машины, и брату дал взаймы, он дом перестраивает, в Калошкино.
— Полный нуль. Алена расстроится.
— Держи.
— Чего?
— Мне сейчас не надо. Потрать сколько нужно. Я вернусь, отдашь.
— Да ну тебя.
— Держи. Если возьму с собой, сто пудов, спущу до последнего цента.
* * *Виноградова от простывшего и раскапризничавшегося карапузика вырваться не смогла. Прислала короткую записку и фотографию всего семейства.
«Мы тебя любим! Выздоравливай!» Арина спрятала снимки в блокнот, а записку вложила в паспорт. Чем изрядно насмешила Федора.
— Теперь я знаю, кто тебе всех дороже.
* * *Федор внес Арину в подъезд. Дома усадил на диван. Вышел позвонить. Суетливый, хлопочущий Басмач, поставил чай. Стал рассказывать о делах. Потом замолчал. Неловко переминаясь с ноги на ногу.
— Дед Махмуд, ты не переживай. Все будет хорошо.
Он согласился.
— Конечно, красавица.
— Не скучай без меня. Я знаю, ты читать любишь. Бери книги у Евдокии Яковлевны. Она разрешит.
Дед незаметно смахнул с темной щеки слезинку. И строго сказал вернувшемуся Федору.
— Береги ее, однако.
Поужинали. Арина стала было объяснять, как ухаживать за кактусами, потом вспомнила, что Басмач с настоящим зимним садом управлялся. И бросила бестолковую проповедь, оборвав себя на полуслове.
— Пора?
Прощание вышло коротким и грустным. Дед расцеловал Арину, сунул пакет с печеньем в сумку Федору. Поникший и постаревший, долго махал вслед. Арина смотрела в окно такси.
* * *— Эй, лихо одноногое, чай будешь?
Она вздохнула и отбила мяч.
— Лучше уж одноногое, чем безмозглое. Не буду.
— Почему?
— Как я в туалет пойду?
— Опять двадцать пять! А я на что? Дотащу. Помогу.
В окне вагона мелькали огни. Фирменный Заранский поезд отправлялся вечером, а прибывал в столицу рано утром. Кроме них в купе никого не было. Арина пропустив мимо ушей все туалетные комментарии, потянулась и сказала.
— Хорошо, что мы вдвоем!
Федор спросил заинтригованно.
— Почему?
— Ты не храпишь. А попутчики, знаешь, какие попадаются.
Федор развеселился и загрустил одновременно.
— Значит только поэтому?
— Да.
— А я начал надеяться. А ты меня мордой об этот стол. Бух. Бух.
Посочувствовал сам себе, достал пакет печенья. Попробовал.
— А вкусно готовит дед. Не ожидал.
— Он все, за что ни возьмется, делает замечательно.
— Тебя любит. Пригрозил мне страшными карами, если посмею обижать. Только поэтому и не буду.
— Ну, хоть так. Федор?
— Весь внимание.
— Ты ведь мне не все рассказал?
Ей удалось застать его врасплох? А вот и нет. Во всяком случае, вида не показал.
— Баш на баш. Ты мне. Я тебе.
— Ты правду. А что я?
Федор лукаво подмигнул, Арина залилась краской.
— Шутишь!
— Наполовину. Ну, так как?
Она сбила его с настроя самым серьезным тоном, на какой была способна.
— Прямо сейчас расскажешь?
Резкий грубоватый профиль на фоне окна. Тяжелый вздох. Облизнул губы.
— Ладно. Будет тебе сказка про белого бычка. На колу весит мочало. Я начну с начала. Что тебя, кстати, не устроило в моей исповеди?
— Ты так и не объяснил зачем тебя звал Антониу? На самом деле, без предлогов.
— Он решил, что я смогу подыскать для них крепких профессионалов, военных: электронщиков, саперов, пэвэушников. Поняла? На контрактной основе, инструкторами. И на службу тоже. Антониу имел глупость изложить свои мысли на открытом файле, так что сначала меня сочли военным преступником.
Федор поднял вверх обе руки.
— Это было только предложение моего друга. Я не согласился этим заниматься.
— А твоя болезнь?
— Фильмов насмотрелась. Думаешь, меня нарочно заразили? Подсыпали порошку в кофе? Брось.
Арина насупилась.
— Все равно странное совпадение.
Он не ответил. Вдруг коварно улыбнулся.
— Теперь пора решать совсем другую проблему.
— Какую?
— Твоего стеснения. Это очень утомительно. Бегать и искать няньку по поездам и самолетам.
— Ни за что!
— …
— Что ты делаешь?
— Увидишь.
— Не надо! Не надо. Не надо…
Федор целовал слабо протестующую девушку долго, никуда не торопясь. И тело Арины перестало ее слушаться. Она еще продолжала шептать.
— Пожалуйста. Ну, пожалуйста, перестань.
А пальцы уже гладили его плечи.
— Сними все.
Он потянул вверх футболку. И завладел обнажившимся животом. Арина опомнилась, попыталась отстраниться. Но все внутри нее протестовало. Тело выгибалось навстречу его губам. И вздрагивало, отзываясь на прикосновения. Из последних остатков упрямства, Арина прошептала.
— Я боюсь. Не надо.
— Боишься?
— Да.
— Чего?
Она не смогла ответить, просто скрестила руки на груди, мешая ему. Федор распустил шнурок на поясе ее спортивных штанов. Оттянул резинку трусиков. Горячие ласковые пальцы нырнули под мокрое кружево.
— Ты же хочешь меня, маленькая. Очень.
— Нет. Нет.
— А она говорит — да. Она вся влажная.
— Я не смогу. Не надо. Это больно.
Федор не ответил, его пальцы знали, что нужно делать и как. Арину захлестнуло горячей волной удовольствия. Она уже не мешала ему больше. Только тянулась навстречу и трепетала. Целую вечность она чувствовала то легкое, то стремительное движение его руки. И странные спазмы мышц внизу живота и внутри. Губы Федора прильнули к ее груди, жадно сомкнулись на затвердевшем соске. И новый виток восхитительных ощущений вознес Арину в неведомую вышину.
— Любимый.
Тело горело и подрагивало.
— Любимый.
Ничего больше не имело значения. Ничего! Смущенный некоторыми открытиями Федор повременил с вопросами. Его пальцы и поцелуи стали более нежными. Собственное яростное желание исчезло, уступив место другому чувству. Медленно и ласково он наклонился к ее лицу, короткими и легкими поцелуями касаясь сомкнутых век, лба, висков.
— Не слишком отвратительно?
Она спрятала малиновое лицо у него на плече. Стараясь не замечать, что выглядит неприлично: с футболкой на шее и без штанишек. Только повязка на ноге смотрелась неуместно. Федор наклонился, положил ладони на обнаженные бедра.
