Джеки Коллинз - Смертельный соблазн. Манхэттен
— Ну гляди, Мэдисон, — с озабоченным видом проговорил Виктор. — В конце концов, ты знаешь: я всегда к твоим услугам.
— И это — единственное светлое пятно, — грустно улыбнулась она. — Я узнала, что у меня много преданных друзей.
— Ничего удивительного, — торжественно проговорил Виктор. — У человека такие друзья, каких он заслуживает, а ты, моя дорогая, заслуживаешь самого лучшего.
* * *Мэдисон вышла из здания редакции, прошла всего несколько метров по Лексингтон-авеню и тут же услышала, как кто-то окликает ее по имени. Она остановилась и обернулась. По улице к ней бежал Джейк Сика.
— Привет, — воскликнул он, поравнявшись с Мэдисон, — я так и знал, что это ты.
— Ага, — ледяным тоном ответила она, — кого мы видим! Странствующий фотограф! Ну, здравствуй, незнакомец.
— Незнакомец? — удивленно посмотрел он на нее. — Прошло всего две недели, и я уже незнакомец?
— Хорошо ли провел время в Париже? — осведомилась Мэдисон со сталью в голосе. — Я думаю, хорошо, коли даже ни разу не позвонил.
— Я не звонил потому, что ненавижу эти проклятые автоответчики.
— Ты хочешь сказать, что звонил мне, но постеснялся оставить сообщение на автоответчике?
— Нет, я не звонил, поскольку знаю, что у тебя постоянно включена эта дьявольская машинка. Я решил, что все равно увижу тебя, когда вернусь.
— Правда?
— Правда. А сейчас я иду к Виктору. Пойдем вместе?
— Я как раз от него.
— Вот и пойдем. Устроим ему сюрприз.
«Сюрприз будет для тебя, — подумала она. — Если у Виктора хватит духа, он снимет тебя с командировки в Вегас, и тогда — прощай, Джейк!»
— Нет, спасибо, — ответила Мэдисон, изобразив скуку на лице.
— У тебя усталый вид, — сказал он. — Что-нибудь случилось?
«Твою мать, Джейк Сика! Я не устала, я измотана. Выжата как лимон. В том числе — и от секса, которым занималась ночью. Великолепного секса, между прочим! Самого лучшего в моей жизни! А ты даже понятия не имеешь, через что я прошла, с тех пор как ты уехал. Ну и пошел в задницу!»
— Я только сегодня утром вернулась из Майами, — сказала она вслух, стараясь, чтобы ее голос звучал не слишком неприязненно. — Собирала материал о нескольких клубах на Саут-Бич. Всю ночь глаз не сомкнула, так что сам понимаешь…
— Значит, в Майами? — сказал он. — Наверное, неплохо провела время?
— Это точно. Времени зря не теряла.
Джейк придвинулся поближе.
— У тебя точно все в порядке?
— Ты меня уже об этом спрашивал, — сказала она, отодвигаясь. — У меня все нормально.
— Насколько я понял, мы вместе отправляемся в Вегас?
— Неужели? — спросила Мэдисон, словно услышала об этом впервые.
— Виктор сказал, что ты рекомендовала меня. Спасибо.
«Я не хочу с тобой работать, Джейк. И спать с тобой тоже не хочу. Ты такой же, как все остальные».
— Ты должен извинить меня, — проговорила она, словно ненароком поглядев на часы, — у меня назначена встреча, и я не хочу опаздывать. Работа — превыше всего, а уж потом все остальное.
— Может, увидимся сегодня вечером?
Он что, тупой?
— Могу я задать тебе один вопрос? — заговорила она, не в силах больше сдерживаться. — Ты предлагаешь встретиться только потому, что случайно наткнулся на меня, проходя по улице, или ты собирался позвонить мне попозже?
— А, понятно, — сказал он, — ты обиделась.
— С какой стати мне обижаться! — парировала она.
— Да-да, ты обиделась. Не отрицай.
— Вот еще! — огрызнулась Мэдисон, злясь на него и на себя одновременно.
— Обиделась, обиделась…
— Ладно, — согласилась она, устав играть в эту детскую игру. — Может, и обиделась. Мы были вместе целую неделю, нам было хорошо, а потом ты — фьюить! — улетаешь в Париж и растворяешься — до тех пор, пока я не натыкаюсь на тебя здесь. Скажи, Джейк, как, по-твоему, у меня нет причин обижаться?
— Но ты сама могла бы позвонить мне, — заметил он, отчего Мэдисон разозлилась еще больше.
— Могла бы. Вот только одна незадача: ты не оставил мне номер телефона и не сообщил, где тебя искать.
— Да, это верно, — с виноватым видом согласился Джейк.
— Так что извини, дорогой, я действительно обижена и не намерена больше говорить на эту тему.
С этими словами Мэдисон развернулась и, не оглядываясь, пошла прочь.
Что он о себе возомнил? Полагает себя неотразимым? А на самом деле — такая же дешевка, как и все остальные. Любуется самим собой и думает только о постели.
Она остановилась у ближайшей телефонной будки и набрала номер Джеми.
— Привет! Я здесь и готова поговорить, — без долгих предисловий сказала Мэдисон.
— Ну, наконец-то! — воскликнула Джеми. — А то я уже места себе не нахожу!
— Угадай, на кого я только что наткнулась.
— На кого?
— На Джейка, — с деланым равнодушием сообщила Мэдисон. — Ты можешь в это поверить? И этот сукин сын сделал вид, что ничего не случилось.
— А что случилось-то? — непонимающе спросила Джеми.
— Как что! Этот паршивец живет у меня целую неделю, а потом даже ни разу не позвонит. И что мне теперь делать — прыгнуть ему на шею? Вот уж черта с два. Я его ненавижу!
— Тебе нужен сеанс психотерапии, — ровным голосом произнесла Джеми.
— О господи! Если еще и ты посоветуешь мне обратиться к мозгоправу, я точно сойду с ума — окончательно и бесповоротно.
— Я не сказала, что тебе нужно к мозгоправу. Я говорю, что тебе нужен сеанс психотерапии. Со мной.
— Чушь собачья!
— Нет, не чушь. Тебе необходимо выговориться. Ты свободна сегодня днем?
— Да.
— Тогда давай встретимся.
— Если ты считаешь, что это действительно необходимо…
— Да, считаю.
— Хорошо. Где?
— Там, где можно спокойно поговорить.
* * *Они встретились за ланчем в отреставрированной «Русской чайной комнате» и в перерывах между борщом, блинами и несколькими рюмками русской водки Мэдисон выложила подруге все начистоту. Джеми слушала ее очень внимательно и перебивала только в крайних случаях, а потом, когда долгий рассказ Мэдисон подошел к концу, сказала:
— Если бы это был сценарий для фильма, я не поверила бы ни одному слову, сказав, что такого не бывает.
— Знаю, — согласилась Мэдисон. — Я сама до сих пор не могу прийти в себя. Вот почему я и напилась прошлой ночью. И переспала с этим…
— Ну, он хоть был ничего? — лукаво поинтересовалась Джеми.
— Не задавай дурацких вопросов! — огрызнулась Мэдисон, делая глоток из бокала. — Мальчишке всего девятнадцать лет. Я чувствую себя развратной старухой, совратившей малолетнего.
