Плохой нянька (ЛП) - Станич К.М.
В любом случае, я благодарен за это, когда чуть приоткрываю окна для собак и заставляю старших детей схватиться ладонями за коляску.
— Ведите себя хорошо, иначе придет Повелитель времени и заберет вас.
— Что еще за Повелитель времени? — спрашивает Кинзи, корча рожу, пока мы идем к центральному входу в здание.
— Это чудовище, сделанное из зубочисток и поедающее детей, которые тратят время попусту. Теперь улыбнитесь своим родителям, ладно? И постарайтесь не рассказывать им о камере пыток.
До нас доносится смех, когда из-за угла появляется Мерседес, которая пронзительно кричит, широко раскрывая руки, когда в нее врезается орава детей. Роб стоит позади нее в позе грубого безразличного лесоруба, но мне видно, как слезы собираются в уголках его глаз, и я закатываю глаза.
— Не могу поверить, что они все еще живы, — пытается пошутить Роб, но выходит довольно сварливо и неразборчиво. Он вытаскивает Сэди из коляски и прижимает к своей груди, словно его не было несколько лет, а не недель. Пока наблюдаю за своим братом, притягивающего свою жену и детей в объятия, у меня появляется… странное чувство в груди, ужасный грохочущий стук, от которого перехватывает дыхание.
Смотрю практически с ревностью, как Мерседес и Роб обнимаются со своими детьми.
Блядь, мне хочется того же. Хочется настолько сильно, что сейчас стошнит.
Сжимаю руки в кулаки, и мне вдруг становится трудно дышать, когда вспоминаю о Брук. Нет, нет, и нет. Ей двадцать два, она далеко пойдет, и как по мне, в ее жизни слишком много проблем. Возможно это просто знак, что я готов создать семью? Мне следует отправиться домой и начать серьезно встречаться, присматриваться к женщинам моего возраста, завести ребенка.
— Твою мать, — мямлю я, проводя рукой по своему лицу и стараясь не паниковать.
— Тетя Брук подарила мне ее, — гордо заявляет Кинзи, демонстрируя свою футболку «Monster High», которую Брук купила для нее. Точно такую же она купила и для Беллы, чтобы попытаться прекратить их дурацкое соперничество. И это сработало. Примерно на день, но, лучше уж так, чем никак.
— Тетя… Брук? — спрашивает Мерседес, поднимая взгляд на меня и выгибая бровь. — Зэйден…
Роб бросает на меня жуткий, обещающий смерть, взгляд, словно он убежден, что его дети зависали с какой-то шлюхой, которую я подцепил на Второй улице.
— Брук и Зэйден лизали интимные части друг друга в душе, — по секрету говорит им Кинзи, и я чувствую, как кровь приливает к моему лицу.
— Ах ты сукин сын, — сердито рычит Роб, а Кинзи начинает кричать «банка ругательств», «банка ругательств».
— Эй, тпру, притормози! — говорю, отходя назад и поднимая ладони. — Это не нас она видела. Это были вы с Мерседес. Она просто объединила истории. Полагаю, она просто думает, что все пары занимаются этим.
Мерседес и Роб обмениваются взглядами, прежде чем мой брат поворачивается, чтобы посмотреть на меня, при этом прижимая Сэди к своему боку гигантской мускулистой рукой толщиной со ствол дерева.
— Тебе нужно многое объяснить, — шепчет он, когда проходит мимо меня, и я закатываю глаза.
Этот мудак думает, что является моим отцом еще с тех пор, как ему исполнилось двенадцать. И если он считает, что я останусь и буду слушать его нотации, то ему стоит подумать дважды.
Чувствую себя подавленным, и мне отчаянно хочется убраться отсюда к чертовой матери, словно если не покину Эврику сейчас же, то никогда не выберусь. Я ждал всю жизнь, чтобы свалить отсюда, и, наконец-то, сделал это — наконец-то, нашел место, где я смогу быть счастливым.
Если останусь ради Брук, у нас будет несколько райских недель, но затем все полетит к чертям собачьим, как это всегда бывает. Я знаю это, знаю, и все же понимаю, что у меня практически нет сил уехать.
Толкаю пустую коляску за Мерседес, позволяющей детям лепетать обо всем, что мы делали, пока их не было. Ну, знаете, как я заполнил банку ругательств до краев, выбил дерьмо из парня в торговом центре, и что мы постоянно жили с моей новой девушкой.
О, и еще о том, что в доме Брук живет банши, которая орет, словно кричащая женщина, посреди ночи.
Вот это забавно.
***
Роб заставляет меня вести машину до дома, чтобы самому сесть на заднее сидение вместе с детьми.
Мерседес садится впереди и продолжает смотреть на меня с выгнутой бровью, пока мы возвращаемся в дуплекс.
— Та девушка, — начинает она, и я показываю ей язык.
— Не-а. Нетушки. Не хочу об этом говорить, — говорю ей, пока какая-то ужасная детская песенка играет на заднем плане, сохраняя наш разговор относительно частным от моего брата.
— Зэйден, — наступает Мерседес, используя голос старшей сестры, который всегда заставляет меня смеяться, потому что мы почти одного возраста. Возможно, она набралась этого, будучи матерью? — Я знаю тебя, и я никогда не видела тебя таким прежде.
— Вряд ли ты когда-нибудь видела меня, — шучу, пока мы едим по скоростному шоссе, мимо океана и качающихся морских водорослей. — По большому счету, мы общаемся по микрофону во время рейдов. Эй, ты знаешь, что на прошлой неделе вышел пакет с расширениями?
— Не делай этого, — говорит мне Мерседес, качая головой и протягивая руку, чтобы отбросить назад свои дикие кудри. — Не притворяйся, что с тобой все в порядке, пытаясь прикрыть рану повязкой. Это никогда не срабатывает, малыш.
— Когда ты зовешь меня так, ощущение, словно мне снова десять. Можешь, пожалуйста, этого не делать? Этот разговор бессмысленный.
— Тебе нужно где-нибудь остановиться на несколько дней, пока ты разбираешься со всем? Твоя девушка злится на тебя?
— Брук не моя девушка, — возражаю я, но похоже, так оно и есть. То же самое странное собственническое дерьмо, которое я почувствовал на днях, снова накатывает на меня, словно приливная волна. — В общем, я подбрасываю вас ребята, и мы с Хьюбертом, — протягиваю руку, чтобы погладить кошачью клетку, втиснутую между передними сиденьями, — сваливаем обратно в пустыню. Не знаю, в курсе ли ты, но я, типа, не работал пару недель, и теперь у меня в карманах почти пусто.
— В курсе, — говорит она, поворачиваясь ко мне. Затем Мерседес кладет ладонь на мое колено и слегка сжимает его. — И я очень тебе благодарна, Зэй. По-настоящему благодарна. — У нее такой печальный взгляд, что не могу не закатить глаза. Да будь я проклят. Прямо какой-то магнит для красоток в беде. Как Брук. Сжимаю губы и пытаюсь сосредоточиться на дороге. — Так приятно знать, что есть кто-то, на кого мы можем рассчитывать, понимаешь?
— Ага. В любое время. Хотя надеюсь, что не в ближайшее, потому что я на мели.
Мерседес смеется, а потом поворачивается, чтобы посмотреть на Кинзи, когда та начинает рассказывать о том, что Доджер «собачился» с чихуахуа. Ага, еще одно событие последних двух недель.
Я вдруг ловлю себя на том, что улыбаюсь. Даже несмотря на то, что мне казалось, будто все будет паршиво, и, хотя временами так и было, все же кое-что было потрясающим, по-своему.
Или возможно все дело в Брук?
***
Мерседес с Кинзи рыдают, когда я гружу свое барахло в старенький Geo, готовясь к отъезду, пока Роб пристально следит за мной. Опять же таки, я не принимаю это на свой счет, потому что вижу блеск слез в уголках его глаз, когда выруливаю на дорогу, а Хьюберт начинает истошно мяукать. Можете поверить, что это наша вторая попытка свалить, так как в первый раз проклятый кот обделался, не успели мы проехать и половины квартала. Пришлось повернуть обратно, чтобы почистить клетку, помыть его самого, и надеть чистый свитер с надписью на спине «Закоренелый феминист».
Я включаю поп-музыку, когда выезжаю на скоростное шоссе, идущее на юг. Сердце стучит в груди с сумасшедшей скоростью, пока все больше и больше увеличивается расстояние между Брук и мной, между ее удивительными девочками и мной, и между возможностью иметь что-то, чего я никогда в жизни не имел, и мной.
