Замуж в наказание (СИ) - Акулова Мария
Вздыхает глубоко и прерывисто. Делает шаг назад.
— Ты ему звонил, да? — Кивает. – Что он еще говорил? Ты часто с ним общаешься? – Я спрашиваю под звуки бешено колотящегося сердца. Раньше всегда корчила из себя безразличную. Как будто рассказы о них меня утомляют.
– Не часто. И ничего особенного не говорит. Он волнуется за тебя, но не так, как тебе хотелось бы. Он никогда не признает, что был неправ, Айлин. Он не считает себя неправым. Ты должна это понимать.
Я это понимаю. Он всегда будет неправ. Мое решение только в том – прощать ему это или нет. Уважение к себе, которое он во мне и взращивал, говорит, что нельзя. Дочкино изболевшееся сердце тянется. К предателю, но тянется же…
– Не хочу быть тряпкой…
Шепчу, Айдар снова прижимает к себе.
– Кто тебя тряпкой посчитает, а? – Спрашивает почти в ухо. Бодает носом. Я улыбаюсь, хотя разве что-то смешное сказал? – Ты можешь жестоко их наказать, Айлин. Очень жестоко. Лишить дочери и внуков. До самой смерти не простить. Я против слова не скажу. Это твое решение. Твоя жизнь. Тебе распоряжаться. Но ещё ты можешь отпустить. Правой не станешь, тебе просто будет легче…
Повторяю про себя слова Айдара. Всё, что я так сложно чувствовала, он описал очень просто. Слишком просто.
– Ты жалеешь, что не отпустил? – Я даже не знаю, что. И сейчас не спрошу. Но ответа жду напряженно.
Снова запрокидываю голову, чтобы услышать.
– Да. Жалею.
Смаргиваю, кивая. Айдар тоже моргает.
– Ты не говорил никогда…
– Я никому не говорил, Айлин. Но не хочу, чтобы ты переживала то, что переживаю я. Мне искренне плевать на чувство твоего отца. Матери тоже, прости. Но с их грехами жить им. Я не хотел бы, чтобы ты цепляла на свою шею ожерелье из камней.
Он тянется к шее. Гладит ее. Смотрит в глаза. И я тоже смотрю. Привстаю на носочки и подаюсь губами к его губам.
– Я еще не готова… – На мое признание он кивает. – Но я тебя услышала.
– Я тебя за это и люблю, Ручеек.
От неожиданных слов расширяются глаза. Я хватаюсь за плечи. Смотрю растерянно. Айдар же улыбается.
Я думала, он не знает. А он знает всё.
Заправляет за ухо пару волосинок.
– Это о тебе. Что смотришь? Это ты просочилась сквозь поры. По венам течешь…
От признания сразу же становится жарко. Еле стою. Глаза снова хотят наполниться слезами.
Айдар против.
Обходит со спины, подталкивает обратно к доске.
– Голодный, ханым. Давай корми уже.
Прижимает к столешнице. Я чувствую, что и не по еде тоже голодный. Но играю по правилам. Беру дрожащими руками скалку. Веду по тесту. Нежно. С любовью. Кожу на виске горячит дыхание.
– Беременности еще нет?
Мотаю головой.
– Я тебе сразу скажу.
Откладываю скалку и набираю ложкой начинку. Айдар целует в щеку. Я розовею.
– Хорошо. Только сразу. Без интриг. Мне пиздец как хочется хороших новостей.
Киваю.
А мне пиздец как хочется тебе их подарить.
Вечером, лежа в кровати, пока Айдар принимает душ, я долго гипнотизирую взглядом телефон. До полночи остается совсем немного. Я уверена, что папа давно не ждет. Мама уже убрала со стола. Гости разъехались. Они не говорили обо мне, чтобы друг друга не ранить, но наверняка постоянно вспоминали.
Я задерживаю дыхание. Звонить нет сил. Слепо захожу в диалог и вставляю скопированное из заметок суховатое, пропитанное скрытой болью, но визуально очень даже неплохое поздравление.
Отправляю его и ставлю телефон на сонный режим. Читать ответ не осмелюсь. Может утром.
Я пожелала собственному отцу крепкого здоровья и счастливых лет безбедной жизнь.
Пусть он живет дольше, чем мне нужно, чтобы его простить.
Глава 36.1
Глава 36
Айлин
Этой ночью я сплю просто ужасно. Волнуюсь по двум причинам: у меня наконец-то задержка (целых три дня), а еще завтра мы с Айдаром встретимся с моими родителями.
Я шла к этому решению долго. До сих пор не уверена, что готова, но чувствую, что лучше попробовать.
К ним в гости не поедем. Не хочу погружаться в прошлую жизнь слишком глубоко. С тех пор, когда моя нога в последний раз ступила за порог отчего дома, я очень изменилась. Предчувствую, как мама скажет: совсем другая стала… И в животе крутит.
Выныриваю из полусна, привыкаю к темноте.
Айдар мирно спит на своей подушке, я очень за него рада, он тоже часто кукует ночами, но сегодня моя "смена". Прислушиваюсь к организму.
Очень боюсь, что начнутся месячные. Чувствую легкую тянущую боль внизу живота и осторожно встаю с кровати. До утра не дотерплю. Нужно проверить.
На цыпочках прохожу в ванную, щелкаю включателем, только плотно закрыв дверь.
Сходив по-маленькому, понимаю, что крови нет. Это позволяет выдохнуть.
А вот возвращение в постель кажется каторгой. Я только мучаюсь там. В груди и животе неприятно ворочается. Одолевает тревожность. Если бы не жалела мужа так сильно, разбудила бы его, чтобы поделиться переживаниями, но это кажется самым настоящим свинством.
Да и сами переживания – явно преувеличены. Мы всего лишь встретимся, проведем вместе часа полтора, не больше. Не будет ни слез, ни признаний, ни споров с криками. Это не тотальное всепрощение, а маленький шаг навстречу. Мне нужно хотя бы попробовать, как будет лучше. Я сомневаюсь, что когда-то снова станем друг для друга настолько же близкими, какими были. А значит и боль прошлая никогда не повторится.
Это хорошо, Айка… Это хорошо…
Одну руку упираю в пьедестал раковины, а другой зачем-то вожу по животу. Знаю, что даже если беременна, там пока некого толком успокаивать. Но мне это помогает.
Пусть я обещала Айдару, что про беременность скажу сразу, без интриг, но о подозрениях он еще не в курсе.
Я непременно пойду к нему, если всё подтвердится, но тест еще не делала. Подожду хотя бы недельку. Да и если завтра я уже буду знать… Мама догадается. А этим делиться с ней я не готова.
Опускаю взгляд. Сердце всё же сжимается. Обида никуда не делась. Я всего лишь хочу научиться с ней уживаться.
Лучше не думать, что в прошлой жизни с такой новостью я пошла бы к маме первой, а теперь… Подозреваю, они просто это увидят. Если беременность случится. Ну и если мы будем иногда встречаться.
Вздохнув, отталкиваюсь от раковины и разворачиваюсь к двери.
От осознания, что до утра еще далеко, а значит нужно лечь в кровать и дальше мучиться, – тошно.
Щелкаю выключателем и крадусь на цыпочках.
По ногам ползет сквозничок. Носом тоже втягиваю прохладный свежий воздух. За плотной блэкаут-шторой прячется приоткрытая дверь на балкон.
Может я поэтому не могу заснуть? В комнате душновато?
На самом деле, скорее нет, чем да, но я позволяю себе же себя обмануть.
Хочется оттянуть момент, поэтому прохожу мимо кровати, ныряю за тяжелую плотную ткань, расталкиваю тюль и тихо открываю балконную дверь.
Первые несколько минут мне холодно не будет, а потом я вернусь. Нырну под одеяло, подмерзнув, засну сладким сном.
Опускаюсь пятками на прохладный кафель, сжимаю декоративные перилла. Оглядываю ночной двор, темные соседские дома и пустую улицу.
Почему-то вспоминаю, как попала сюда впервые. Теперь собственный испуг и диковатость кажутся потешными, а тогда было совсем не смешно.
Когда начинаю думать, насколько ничтожен был у меня шанс вытащить счастливый билет – мурашки по коже. И сейчас тоже мурашки. Оборачиваюсь, поддеваю штору и смотрю на кровать. Айдар спит на животе, отвернувшись лицом к двери в ванную, а я в спину с красиво выраженной мускулатурой отправляю очередное молчаливое признание в любви.
Про его отца я так и не спросила. Любопытство мучает, конечно, но я не настолько бесцеремонно жестокая, чтобы ставить свое любопытство выше его не пережитой боли. Рано или поздно он поделится сам. Я чувствую.
Стою на балконе не больше пяти минут. Простывать мне уже нельзя. Возвращаюсь в спальню. Кожа на руках, ребрах под маечкой и голых бедрах стала гусиной. Соски болезненно сжались. Одеяло уже не пугает, а манит.
