Очарованный - Джиана Дарлинг

Я знала, что платье было хорошей идеей.

И хотя Александр обычно не любил грубую силу, его демонстрация обладания была, очевидно, именно той демонстрацией, которая была нужна этим собственническим итальянцам.

Рен посмотрел на меня, будучи единственным мужчиной, который не затуманивал зрение. Вместо этого он изучал меня как жука под стеклом, каталогизируя мои качества и читая намерения по моему лицу.

— Красивая, — сказал он тихо, специально для меня, хотя все остальные могли слышать его под тихую музыку. — Но для тебя это было своего рода проклятием, не так ли, Козима?

Я пристально посмотрела на него, но не удивилась. Он был человеком информации, поэтому, конечно, он все время знал, кто я такая. Это только вызвало у меня любопытство, каков был его финал. Неужели он имел в виду только разрушить братьев Девенпорт, так явно переманивая меня на свою сторону?

Или он хотел чего-то еще от них, от меня?

Я тихо встала на колени, когда мужчины возобновили игру, но внимательно следила за Реном, наблюдая за его руками и изучая, как он играет в покер.

Я выяснила, что о человеке можно многое узнать по тому, как он играет в стратегическую игру.

Александр был расчетлив и холоден. Его прекрасное лицо ни на мгновение не вышло из состояния покоя, словно на его месте вместо человека сидела мраморная статуя. Когда игра, наконец, ограничилась только Реном и им самим, мне все еще было трудно понять его намерения. Я подумала, что у него на руках, возможно, старшая карта, возможно, дама, и его глаза стали еще холоднее от злого восторга.

Данте играл так, как жил, со смелой страстью, которую можно было увидеть за милю, но которой он все еще был бессилен противостоять. Часто у него в руках не было ничего значимого, но никто не мог блефовать так, как красивый итальянец, от рождения уверенный в своем великолепии. Выходя, он сделал это с грубым неаполитанским проклятием и невежливым жестом руки.

Человек по имени Ралстон играл лениво, наслаждаясь выпивкой и сигарой гораздо больше, чем игровым мастерством. Он вышел из игры еще до того, как она началась, но сидел там, смутно забавляясь и все больше пьянея, наблюдая, как разворачивается напряженная игра.

А Рен?

Он играл с хитрой проницательностью, как будто он был кукловодом, балующимся своими игрушками.

После более чем часа игры я поняла, откуда взялось его самодовольство.

Этот bastardo обманывал.

Я была потрясена его яйцами при этом. Мухлеж в доме ди Карло была сродни подписанию себе смертного приговора кровью своей жизни. Хотя он сделал это без проблем. Я бы и не заметила, если бы не была так близко, если бы он не настаивал на том, чтобы снисходительно гладить меня по волосам или наклоняться, чтобы понюхать мою кожу и лизнуть мое ухо. Он сделал это, чтобы рассердить Александра, но в конце концов его самодовольство погубило его, потому что я научилась его трюку.

Я ждала, моя легкая покорность окутала мои плечи, как саван, скрывая расчет и зоркий взгляд от женоненавистнического итальянца, стоявшего рядом со мной.

Затем на столе была перевернута пятая карта, и я увидела свою возможность.

Рен вставил королеву в отверстие между своим запястьем и рубашкой, и она подмигнула мне, когда он наклонился, чтобы провести рукой по моим волосам и провести носом по моему лицу, громко вдыхая мой запах. Вместо того, чтобы пассивно позволить ему напасть на меня, я обхватила рукой это запястье и притянула его глубже к себе, так что его рот приземлился на угол моего. Прежде чем он успел прийти в себя, я поцеловала его.

Его рот был закрыт, мои губы запечатаны, чтобы предотвратить его вторжение, но все же достаточно мягкие, чтобы побудить его поддаться объятиям. Он смягчился от шока, и его рука сжала мои волосы на затылке. Я тихонько застонала, осторожно провела пальцами по щели в рукаве его рубашки и осторожно вытащила карточку из его рукава.

Когда Рен отошел, он внимательно изучил мое лицо. Он был достаточно умен, чтобы восхищаться моей игрой, но не был настолько мужественным, чтобы в его глазах еще не было желания. Я облизнула красные губы и наблюдала, как его глаза следят за этим движением.

В следующий момент между нами оказался Александр, нависший над Реном с такой холодной яростью, что я чувствовала, как она исходит от его спины, как сухой лед.

Он обхватил рукой горло Рена и наклонился к его лицу, чтобы прошептать:

— Поцелуй ее еще раз, я уберу твоих быков. Я делал это раньше, и поверьте мне, у меня скорее есть способности к этому.

Рен закатил глаза и толкнул Ксана в руку.

— Это твоя женщина поцеловала меня, Девенпорт, а не наоборот. И мне ненавистно разрушать твои нежные чувства, но когда я выиграю эту игру, я сделаю гораздо больше, чем просто поцелую ее в губы в час, проведенный с ней наедине.

Данте тихо зарычал через стол, но не сдвинулся с места. Я знала, что если бы он это сделал, он не смог бы контролировать гнев, находящийся внутри него.

Я не могла видеть лица Александра, когда он смотрел на Рена, но была уверена, что это была застывшая маска презрения, и ни одно моргание не выдало тот факт, что я сунула карточку в задний карман брюк его костюма. Меня скрывало от глаз Ралстона большое тело Ксана, и только Данте, сидевший слева от меня, мог уловить проблеск моих движений.

Конечно, он ничего не сказал, но когда его глаза скользнули по мне, они были наполнены нашим прежним взаимопониманием, детским возбуждением, наполнившим черноту весельем.

Наконец, Александр прервал противостояние с Реном и снова обошел стол, чтобы занять свое место. Он сделал это с трудом, мускул под острым углом его челюсти подпрыгнул. Легко было прочитать, что он злится и расстроен, что, возможно, его рука не выдерживает уверенности Рена в его способности победить.

Я проглотила улыбку, которая вот-вот расцветет на моем рту, и наклонила голову ниже к земле, чтобы волосы закрывали мое лицо.

Удивительно, как мужчины могут недооценивать красивое лицо, как будто все усилия женщины направлены на ее красоту, а на интеллект не остается ничего.

Рен, как и Орден, узнает, что я не пешка.

Я была королевой.

Две минуты спустя, когда Рен пошел олл-ин, я не смогла удержаться