Тридцать девять и девять (СИ) - Джим Вестван
Что хотела она там высмотреть? То же, что все эти годы в любой толпе и на любой улице? Похожий силуэт, например. Или услышать похожий голос. Или снова подорваться, как тогда в вагоне метро, даже не понимая, на что так бурно среагировало ее подсознание? И лишь несколько мгновений спустя понять, что просто у кого-то такой же одеколон. А потом снова опуститься на сиденье, чтобы привычно занять себя выдумыванием сценария их случайной встречи.
Вот так, скажем, в метро, где он может вдруг оказаться, приехав в Москву по своим военным делам. Или в Центральном универмаге, или в кафе, или в очереди за авиабилетами… Он увидит, как она изменилась, каких успехов она достигла, и поймет… Что? Что она была права тогда, уехав, сбежав от той своей жизни? И она сама себе докажет, что все было не зря? А ведь та жизнь была настоящая — в хлипком деревянном сарае, который больше месяца был ее домом. Самым родным и самым уютным, и с каждым годом, отдаляющим ее от того чудесного лета, она понимает это все отчетливее. И бесполезно было бежать в Лондон, бесполезно было прятаться от своей ошибки даже замужем за пилотом Британской гражданской авиации. Подумать только, как выглядит со стороны ее жизнь и ее неслыханная удача…
А она по-прежнему перебирает в голове способы все вернуть. Ей давно уже самой от себя смешно. Да, можно было еще тогда, в тот последний школьный год, который прошел будто в бреду, рвануть в Севастополь, явиться ко входу военного училища и стоять там, как верная собачонка, пока он перед ней не появится. По крайней мере, она точно знала, где он учится, и ведь реально туда бросилась. Только вот Севастополь, оказывается, город закрытый, и без специального разрешения туда вообще не заехать. Она узнала об этом в железнодорожных кассах: малолетняя жалкая дура, укравшая из дому деньги и решившая бросить все, чтобы догнать давно ушедший поезд… Еще и пытавшаяся на кого-то переключаться, с каждым разом лишь добавляя новые штрихи к образу, в который сливаются все остальные мужчины: заросшие морды и прыщавые спины, запах мерзкого пота и дешевого табака, пошлые шуточки и надменные улыбки… О, ей хватило впечатлений уже за первые пару месяцев экспериментов! Плюс бесценный опыт общения с благоверным супругом Ингриды, вдруг воспылавшим тайной страстью и просто проходу не дававшим, пока жена его не видит. В итоге Ингрида поверила ему, а не развратной приживалке, и спасибо, хотя бы с поступлением вопрос решила перед тем, как выставить из дому и прекратить всякое общение.
Можно было бы придумать способ оказаться в Севастополе позже, взяв обычную турпоездку или сопровождая иностранных гостей, но к тому времени он училище уже закончил. Ее со стопроцентной гарантией послали бы оттуда подальше, как только она попыталась бы узнать, куда его распределили. А если даже не послали бы, и он оказался бы где-нибудь в Мурманске или на Дальнем Востоке, что, она бы потащилась и туда, изображая, что ее случайно занесло в его город попутным ветром? Да, потащилась бы! Чтобы посмотреть, как счастлив он в жизни, в которой ей давно уже нет места. Посмотреть на его жену, например, и троих детей и уехать наконец успокоенной, во всем лично убедившейся.
Но появился Стив с его широкой улыбкой, волнистыми светлыми волосами и таким бережным к ней отношением. Не настолько бережным, конечно, но чем-то все-таки похожим! Его профессия, казалось, так близка к военной, и это окончательно убедило ее, что нашелся наконец способ избавиться от своей навязчивой идеи. Но здесь совсем плохо. Слишком далеко и абсолютно безнадежно… В Лондоне им точно не столкнуться.
— Я хочу вернуться в Москву, Стив, — по-английски, для полного понимания, озвучила она наконец то, чего они оба давно уже ждали.
— Но ты знаешь, милая, у меня нет больше возможности летать в Москву, я не смогу…
— Я знаю, — избавила она его от необходимости перечислять все аргументы. — Просто разведемся. Наше бюро переводов расширяется, я вернусь на работу. И в свою квартиру.
— Ты называешь это квартирой, Элли? Эту странную ночлежку? Ты думаешь, сможешь жить там после Ричмонда? У нас нет брачного контракта, но я могу арендовать для тебя что-нибудь здесь. Не совершай такой ошибки, милая, ты можешь больше в Англию не въехать.
Она лишь криво улыбнулась такой страшной перспективе. Что за ценность эта британская виза? Ничтожная вклеенная в паспорт бумажка. Мелочь по сравнению с разрешением на въезд в закрытый военный город…
— Я просила не называть меня «милая», помнишь? Мы оба знаем, что никакой ошибки я не совершаю. Просто исправляю однажды нами сделанную.
Элина будто бы специально повернула к нему голову, чтобы перехватить быстрый взгляд на ее сжатые руки. Улыбаясь, она спокойно сняла реликвию благородного семейства Грейс — старинное кольцо с изумрудом, подаренное ей в качестве обручального. Она носила его на указательном пальце, но оно все равно постоянно болталось, угрожая быть в любой момент потерянным. Положив кольцо перед Стивом на изящный столик у камина, она непроизвольно потянулась к вырезу своего мягкого джемпера, нащупав собственное сокровище. Вещественное доказательство ее так и не пережитой утраты, обмотанное вокруг шеи в два оборота…
Конец второй части
Часть 3. Интервенция. Глава 12
Данил ерзал на стуле и, точно так же как сидящий рядом Стельников, все чаще смотрел на часы, вырабатывая волевые качества на очередном собрании по разъяснению им, отсталым от жизни штабистам, политической обстановки в мире.
Сам начальник Политуправления флота полоскал им сегодня мозги по поводу необходимости расширения и углубления дружественных связей с уважаемыми представителями Североатлантического альянса. Какого, к черту, углубления? На взгляд всех здравомыслящих людей, имеющих отношение к реальной обороне страны, углубились их новые западные друзья за короткое время уже на полный корень!
Весь офицерский состав флота поддерживал решение командующего, принятое два года назад, о выталкивании этих непрошеных гостей, когда те снова внаглую, несмотря на все предупреждения, вошли в наши территориальные воды. Они же были реальными героями — те два небольших сторожевика, выполнившие виртуозный навал на чужой эсминец и заставившие уйти зарвавшихся американцев обратно в сторону Босфора, чтобы больше здесь не появиться.
И что в итоге? Уже через год — милости просим
