Слово Ветра - Алиса Гордеева
— О как! А я уж, грешным делом, подумал, что очередной кредитор. А это, значит, Ветров собственной персоной, — заплетающимся языком шепелявит в ответ Осин. По всему, он с бодуна или только принял на грудь. Но какого черта? Рядом внучка, да и разве время сейчас напиваться?
— Мы знакомы?
— Заочно, сынок! Заочно! Чертов говорил о тебе неоднократно. Мир тесен, да парень? Ты прости, что сразу не признал. Фамилия твоя американская из головы выветрилась.
— У Марьяны телефон отключен, — прерываю демагогию малознакомого мне человека. — Не могли бы вы…
— Марьяны? — недослушав перебивает. А я еще удивлялся, почему Владик меня так бесит. Весь в отца!
— Да. Мне нужно с ней поговорить.
— Я здесь при чём?
— Трубку ей передайте! — почти рычу. Вот старый пень! Все мозги пропил!
— Я? — тупит Осин.
— Ну, она же у вас!
— У меня?
Сгораю от желания разбить мобильный о седую башку мужика: какого дьявола он так туго соображает.
— Марьяна? — продолжает валять дурака Осин.
— И Марьяна, и Маруся, — едва держу себя в руках. — Ну так что? Позовете ее?
— Нет, — хрипит как-то неуверенно.
— Что за детский сад? Ладно! Бог с вами! Просто предупредите Марьяну, что за всем этим дерьмом стоит Булатов.
— Парень, — Осин откашливается и, кажется, моментально трезвеет. — Ты мне зачем звонишь?
— Снова-здорово! Марьяна с вами рядом? — ору в трубку: меня достал этот тугоухий мужик.
— Нет, — бьет под дых одним только словом. — Она вчера звонила мне раз двести, а сегодня ее номер недоступен. Что происходит?
— Погодите! Вам Нану вчера вместе с девочкой из рук в руки передали! Вы в своем уме?
— Кто передал? Где? — дребезжит испуганно. — Я вчера в стельку был — ни хрена не помню. Я ж банкрот теперь, парень! Бизнес с молотка, дом на продажу… С внучкой моей что?
Пытаюсь вздохнуть, но легкие стянуты колючей проволокой. Не раздумывая, сбрасываю вызов и истошно вою:
— Грачёв, сука! Закопаю!
Федя выходит из коридора как ни в чем не бывало. Прижав к уху мобильный, жестами просит меня не шуметь и нахмурившись кивает невидимому собеседнику.
— Убью! — хватаю придурка за грудки и, вытряхивая из того душу, ору: — Нана где, Федя? Куда ты их дел?
Грачев недовольно сводит брови на переносице и продолжает пшикать на меня, словно ничего не случилось. А потом преспокойно цедит в трубку:
— Ну все, понял! Спасибо!
Улыбается, зараза! А затем одним махом скидывает с себя мои руки.
— Совсем ополоумел, Ветер? Я ж сказал, нормально с ней все! Харе уже истерить!
— Где она? — по слогам повторяю вопрос, даже не думая спускать Федьке обман.
— У Рыжего она! Ясно?
— У Кости? – черт, я сейчас сам себе напоминаю Осина после пьянки.
— Да! Успокоился?
— Что она там делает?
— Сидит у печки и семечки лузгает, — Феде хватает наглости заржать.
— Какого хрена, ты мне сказал, что она у Осина?
— Я такого не говорил! — мотает головой придурок. – Это ты сам додумал! Я лишь сказал, что у нее все хорошо.
Грачев снисходительно обводит меня взглядом и, продолжая усмехаться, вышагивает мимо, а потом вальяжно растягивается на диване.
— Она тебя обманула, Ветер! Снова.
Федя запрокидывает голову, всем своим видом давая понять, что знает куда больше, чем я. Только мне плевать!
— Не звонила она Осину. Точнее, не дозвонилась, зато разговор наш в номере подслушала.
— Я так и подумал, что она все слышала, — сажусь на край дивана рядом с другом и стягиваю в тиски голову руками.
— Ну вот, — выдыхает Федя. — А перед тобой спектакль разыграла, чтоб отпустил. Спасти тебя хотела, дурочка. Это ладно, я ее до дома свекра довез, а если б она на поезде рванула? Одна, с ребенком… У Марьяны твоей мозгов, как у рыбки в аквариуме!
— Грачев! — осекаю придурка, хоть в это мгновение и согласен с ним на все сто!
— А чё сразу "Грачев", Савка? Поговорить нормально не судьба была? Ветер, что происходит? Маруся эта еще… Она, вообще, кто такая? Ты знаешь, что они с Осиным ее из детдома взяли?
— Догадываюсь! — невольно улыбаюсь, с головой окунаясь в приятные воспоминания. Прошло всего два дня, а кажется, — вечность.
— Ладно! Это все лирика! — невозмутимо возвращает меня на грешную землю Федя. — Хозяин «Беркута» звонил. Засекли они Артёмчика.
— Где эта мразь?
— Далеко. Дёру он дал. До финской границы успел сигануть, пока мы тут его фамилию на языке вертим.
Федя снова смеется, а я скоро дыру во лбу протру: никак у меня в голове события не складываются воедино.
— Испугался, думаешь?
— Выходит, так.
— Сомневаюсь. Он военный, Федь. Такого испугать — постараться еще нужно.
— Тогда что?
— Знаешь, что мне покоя не дает? Похищение человека — это преступление, Федь. И неважно, что он Маруську бросил через два квартала. А потому возникает закономерный вопрос: зачем? Я бы еще понял, если б девчонку сопливый подросток увел. У того в голове ветер. Но тут — бывший военный! Он же понимал, что камеры везде, что людей полно́ — опознают, искать будут. Я сначала подумал, что ты прав: эти уроды таким образом Марьяну спровоцировали ко мне прийти, и следом меня отыскали. Вот только зачем Артем засветился?
— Н-да, вопрос, — бубнит Грачёв, а сам косится в сторону моего мобильного, разрывающегося от непрерывных звонков Осина. Ну ничего, подождет, банкрот недоделанный! — На ум идет только одно: Артем хотел, чтобы его нашли.
— Нет, не так, Грачев! Если бы хотел — не убежал. Да еще внедорожник этот! Его же как кость бездомному псу бросили на самом видном месте. Как специально, чтобы мы его нашли, как и мои фотографии, а потом обухом по башке знакомой фамилией из прошлого дали. Я ощущаю себя пешкой в чужой игре, и она однозначно мне не по вкусу.
