Наш секрет - Ольга Джокер
— Гораздо лучше, — отвечаю правдиво.
— Лекарства нужны? Помощь какая? Я почти у подъезда!
— Ой, Свет. Стой, где стоишь. У меня всё есть, честно-честно. Ваня купил.
— Оу, поняла. Ну раз Ваня, тогда я спокойна.
Попрощавшись с подругой, я встаю с постели и начинаю заглядывать во все комнаты. Голова немного кружится и слабость присутствует, но в целом действительно лучше, чем было вчера.
Вещей Ивана, как и его самого, я не нахожу. Складывается странное ощущение, что он мне померещился. Вот только мои волосы и одежда до сих пор пахнут его духами. И тумба у кровати заставлена таблетками и лекарствами, которые я не покупала. В целом, хороший такой мираж, очень даже реальный.
Я направляюсь в ванную комнату, встаю под тёплые струи воды и активно намыливаю тело мочалкой. Испытываю облегчение. Болеть всегда малоприятно. Ощущение собственной беспомощности, слабость и такое недомогание, будто пропустили через мясорубку. Без посторонней помощи практически не обойтись.
Высушив волосы и укутавшись в тёплый махровый халат, я выхожу в коридор. Выхожу и замираю на месте, когда слышу ставший родным голос.
— … свяжись с Олеговичем. Нет, уехал. Да какая разница куда? Ну вот так.
Сердце начинает учащенно стучать, когда я на носочках пробираюсь на кухню и замечаю у окна Ивана. Он смотрит на улицу, упираясь свободной рукой о подоконник.
Так же тихо оказываюсь рядом и утыкаюсь лицом между его лопаток. Руками обнимаю за талию. Пахнет так… м-м… каждая клеточка моего тела пробуждается!
Ваня замолкает, напрягается. Осознав, что это всего лишь я, накрывает мои сплетённые руки своей ладонью и продолжает разговор.
Его голос ровный, бархатный. Спокойный и чуточку умиротворяющий. Я даже глаза прикрываю, ощущая как сотня тысяч мурашек разбегаются по телу.
— Златовласка, кто разрешил тебе вставать с постели? — спрашивает Ваня, отключив телефон и сунув его в карман брюк.
Он медленно ко мне разворачивается, строго смотрит сверху-вниз. И я бы непременно испугалась, если бы не знала, какой Северов на самом деле. Поэтому включаюсь в игру.
— А что, нельзя было?
— У тебя ночью температура сорок и два бахнула.
— Вот чёрт. Простите, доктор.
— Не прощаю.
— Можете даже наказать, но только не строго.
Северов шумно вздыхает и не улыбается. Он волновался, сильно волновался. Боже.
Ваня обхватывает моё лицо ладонями и целует в кончик носа. Он не злится и прощает, конечно же. Я улыбаюсь в ответ, встаю на носочки и льну к нему всем телом.
Мы тянемся друг к другу, прижимаемся. Целоваться начинаем по обоюдному желанию. Такому сильному, что наши стоны переплетаются. Звучат громко, бесстыже. Пусть все слышат, да? Совсем никто не стесняется…
Спустя мгновение Северов усаживает меня на узкий подоконник. Разводит мои ноги в стороны, вклинивается между ними бёдрами. Я чувствую его член напряженный и твёрдый. Всегда готовый. В любую секунду, в любой момент.
Яркое солнышко слепит, я щурюсь и тихонько смеюсь. Мне хорошо и легко, а местами и вовсе щекотно, особенно когда колючая щетина Ивана задевает шею и плечи. Его губы везде, где только могут дотянуться, а умелый язык чертит влажные узоры на коже.
Полы халата разъезжаются, я открываю глаза и упираюсь лопатками в холодное стекло. Как и все женщины без исключения — я несовершенна. Знаю свои достоинства и недостатки. А ещё я без белья, поэтому чувствую себя особенно обезоруженной, в то время как на Ване всё ещё слишком много одежды.
— Т-с, ты чего? — низким тягучим голосом спрашивает Северов. — Ты охренеть какая красивая, знаешь?
— Нет…
Он касается чувствительной кожи между ног, шумно втягивает носом воздух. Пальцами трогает клитор, надавливает и ласкает его круговыми движениями. При этом глаз с меня не сводит. Я часто дышу и в глаза его голубые заглядываю.
— Самая-самая красивая. Моя. Только моя, слышишь, Сашка?
Боже мой, когда мужчина смотрит на тебя
таким
взглядом, ты обо всем на свете забываешь. Отдаешься ему полностью, без остатка. Без малейшего сомнения. Потому что веришь, чувствуешь, откликаешься. Он будто частичку своей самоуверенности дарит.
— Твоя, Вань. Конечно, твоя. И ты мой.
Он бесцеремонно трахает меня пальцами, а я расстёгиваю пуговицы на его рубашке и развожу ноги шире. С облегчением касаюсь теплой кожи ладонями. Веду то выше, то ниже.
С пряжкой ремня у меня не сразу выходит, поэтому включается Северов. Тянет вниз молнию, я смотрю на его эрекцию и сглатываю обильную слюну. Это инстиктивно. Кто бы сказал ещё два месяца назад, что мне понравится оральный секс, я бы рассмеялась ему в лицо и покрутила пальцем у виска. Но это, чёрт возьми, на самом деле так.
Северов упирается членом между влажных складочек, входит в меня резко и без защиты. С удовольствием. Я вскрикиваю, вижу, как трепещут его ресницы, как губы расплываются блаженной улыбке.
Мы вдвоем улыбаться начинаем, не прекращаем. Посмеиваемся, гладим друг друга, трогаем. Двигаемся навстречу синхронно и жадно. Нормально ли смеяться во время секса? Мне кажется, что не очень. Во-первых, это как минимум странно. Во-вторых, такого нет ни в одном кинофильме. У нас только. В своём собственном жизненном кино.
— Я пиздец как люблю тебя, Саш, — произносит Ваня, покрывая поцелуями моё лицо. — Сильно.
Он двигается то медленнее, то быстрее. Прямо в глаза мне смотрит.
В ушах шуметь начинает, волоски на коже встают дыбом, потому что это не просто слова, не просто признание. Я не просто нравлюсь, он не просто влюбился. Ваня любит и это прозвучало слишком правдиво и искреннее, чтобы хоть на долю секунды в его словах усомниться.
После секса я убегаю в душ. Смываю густые капли семени, которыми покрыто всё моё тело. Когда возвращаюсь, то слышу громкий отборный мат. Милый и добрый Ваня за считанные секунды превратился в разъяренного дьявола.
Глава 66
* * *
Я настораживаюсь, но в комнату не захожу. Возвращаюсь на кухню, начинаю бесполезно перекладывать столовые приборы из ящика на сушилку и обратно. От каждого громкого ругательства Ивана тут же вздрагиваю и буквально подпрыгиваю на месте. Не знала, что у Вани такой обширный запас матерных слов. Половину из них я впервые слышу. Нужно будет позже спросить значение, если конечно выговорю. Впрочем, надеюсь мне не пригодится ничего из того, что он говорит.
— Сашка. Саш, ты где?
Северов заглядывает на кухню. Дыхание рваное, учащенное. Зрачки горят адским пламенем. Он дико зол.
— Я отлучусь ненадолго.
— Хорошо, — киваю в ответ. — Что-то случилось?
— На завод проверка приехала. Потом расскажу.
Я дую губы. Вот так значит. Говорить мне
