Евгения Перова - Я все равно тебя дождусь!
– Все нормально, не волнуйся. Прогулялись с Сережкой.
– Как ты себя чувствуешь теперь? Полегче?
– Сам еще не пойму. Как-то по-другому, это точно, – сказал Марк, укладываясь рядом. – Да, пожалуй, стало легче. Ушло ожесточение, ненависть. И чувство вины уже не такое вселенское, а обычное, человеческое.
– Марк, ты не виноват! Никто из нас не понимал, с чем мы столкнулись!
– Уж чем-нибудь, да виноват. Если поискать – найдется. Ты знаешь, я сейчас все вспоминал и пытался понять, какой она была, настоящая Вика. Если вычленить ее из этих фантомов, отделить за скобки…
– Я даже не пытаюсь. Слишком мало мы с ней общались.
– А у меня, кажется, получается. Это трудно объяснить словами. Возникает такой туманный образ личности… Почему-то представляется нарцисс – хрупкий, нежный, но стойкий…
Такую Вику Марк мог бы и полюбить, он чувствовал. Но Лиде он об этом не стал говорить.
– Бедная Вика, – вздохнула Лида.
– Да. Бедная. Так жаль ее, просто ужасно! Даже несмотря на то, что она сделала.
– Это не она.
– Все равно. И Владика этого несчастного тоже жалко – надо же, какая ужасная смерть…
Они обнялись, и Марк поцеловал Лиду, прошептав:
– Спасибо тебе, родная! Если бы не ты…
Она вздохнула и прижалась потеснее, обнимая Марка за шею:
– Мальчик мой…
Марк усмехнулся и спросил:
– Когда ты так говоришь, я невольно думаю: неужели ты относишься ко мне, как к Ильке?
– Нет, ну что ты! Ты же не ребенок! Тебе не нравится? Я не буду!
– Нравится! Очень нежно. Но почему – мальчик?
– А это не такой мальчик, как Илька, – другой.
– И какой же?
– Такой, знаешь, подросток, почти юноша. – Даже не видя, Марк чувствовал, что Лида улыбается. – Высокий, худенький, длинноногий. На нем синие брюки и белая рубашка с закатанными рукавами, а воротник по-пижонски поднят. И галстук с низко завязанным узлом. А когда он улыбается, то словно лампочка включается на двести ватт, такая улыбка. И длинные волосы – чуть не до пояса…
– Да нет, не до пояса. – Марк рассмеялся: – Так, чуть ниже плеч.
– А мне казалось – длиннее!
– И когда ты вспомнила?
– Совсем недавно! Когда Ива опять возникла в моей жизни. Это же все произошло в одно лето: Ива, Юрасик, ты. Само вдруг вспомнилось. Я первое время очень мучилась, потому что никак не могла понять, почему ты кажешься мне таким знакомым, а потом это как-то забылось. Столько лет прошло…
– А ты была очень серьезная, строгая. Высокая. Я и не подумал, что ты еще совсем девочка, думал: ровесница. А тоненькая, как веточка!
– А меня так и звали – «Веточка». Веточка Ивы…
– Отец твой нам все показал, а потом привел к тебе и говорит: «А сейчас Лидия Алексеевна вам расскажет, как описывают находки!» Ты хорошо рассказывала, хотя и стеснялась.
– Папа… А ты меня смешил всю дорогу! Поднимаю глаза, а ты тоже две косички заплел, как у меня! Рожи корчил!
– Ну да, клоун. А ты потом волосы распустила… Мы там у вас долго ошивались, обедали даже, купались. Ты по берегу прошла – в купальнике, волосы развеваются. И я подумал почему-то: юная Артемида…
– Так вот откуда Артемида! Так что же, ты все вспомнил еще в первый раз?! Ты же меня сразу Артемидой назвал!
– Тогда я и сам удивился этой Артемиде. А потом… Не то чтобы вспомнил, я тебя вычислил. Узнать, конечно, невозможно было – выросла девочка. Но – отец-археолог, камералка! Я поспрашивал, где копали лет двадцать назад. Потом в училище в архиве фотографию нашел: там вся наша группа на раскопках, археологи, отец твой и ты. Так что мы с тобой вместе на одной фотографии.
– Правда?! Покажешь? А почему ты мне не сказал, что вспомнил?
– Ты знаешь, я к тому времени уже не верил во все это: судьба, ведомость, неотвратимость встречи, всякое такое. Обжегся на Александре. И потом, мне было интересно, вспомнишь ты сама или нет.
– Так странно, что я тебя не узнала… Ты был такой яркий, сияющий… Просто прекрасный принц!
– Да чего же странного? Был принц, да весь вышел.
– Нет! Не смей так думать! Ты все тот же! И улыбка на двести ватт, и все! Этот мальчик… он жив в тебе, жив. Я вижу его, всегда видела, правда!
– Спасибо, родная…
– Как я в тебя влюбилась! Но уже тогда понимала, что безнадежно, что никогда мне не попасть в твою сказку. Я Иве все уши про тебя прожужжала, а она мне сказала: «Какое счастье, что ты его больше никогда не увидишь!» Я спрашиваю: «Почему?!», а она: «Потому что он может разбить тебе сердце!» Господи, неужели это оттуда тянется?!
– А ведь она права была, твоя Ива.
– Такой ты был, да?
– Такой.
– И много сердец разбил?
– Да порядочно. Пока… пока самому не досталось.
– Это ты про Строгановку?
– Все-то ты знаешь! Мама небось рассказала?
– Ну да.
– Не знаю, что бы из меня вышло, если б не этот облом. Так и катился бы по жизни прекрасным принцем…
– На черном коне, – сонно пробормотала Лида и зевнула.
И потом ей всю ночь снилось, что они с Марком скачут вдвоем на черном коне по длинной дороге среди холмов, рек и лесов – Лида сидит впереди, прислонясь к плечу Марка, а он обнимает ее и время от времени целует…
Лида с Марком еще в Москве решили, что Новый год будут встречать у Синельниковых, а на Рождество позовут всех к себе. Они собирались отправиться в гости часам к десяти, и Лида не особенно торопилась. Марк сказал, что Илюшка не рвется домой, поэтому они решили, что заберут его первого января, когда все напразднуются вволю и отоспятся. Но Марк с утра вдруг развил какую-то бурную деятельность и без конца разговаривал по телефону. Наконец, он признался, что его позвали в училище на торжественный вечер.
– Не совсем вечер, это днем будет, в два часа. Придется идти, а то неудобно – они так настаивали. Пойдешь со мной? Училище посмотришь, может, удастся ту фотографию у них выцыганить… Фуршет будет!
– Ну, пойдем. Но как-то странно – тридцать первого декабря, под самый Новый год! Не могли, что ли, раньше назначить?
– Такая традиция, что делать! Мы оттуда прямо к Синельниковым, так что ты сразу наряжайся.
Сам Марк облачился в черный костюм и даже нацепил галстук-бабочку. А Лида первый раз надела новое платье, которое привезла из Москвы, – для должности замдиректора ей пришлось обновить весь гардероб и отказаться от любимых джинсов. Длинное платье цвета морской волны удивительно шло Лиде, подчеркивая идеальную, как утверждал Марк, линию бедер. Увидев ожидающую их машину, Лида несколько удивилась, но Марк сказал, что это училище расстаралось, чтобы не замерзли по дороге.
