Анна Литвиновы - Одноклассники smerti

Глава 14

Надя

Уснула она мгновенно. Или родные стены за то следует благодарить, или Димочку рядом — такого нежного, теплого… Никакого сравнения пусть с отдельной, но больничной палатой. И даже мысли не мучили, хотя для Нади это обычное дело: вертеться без сна. Вспоминать, что случилось за день, продумывать, что делать завтра. Но хотя сегодня хватало, о чем подумать, в забытье она провалилась мгновенно. Может, потому, что Полуянов как мужчина оказался чрезвычайно на высоте? Утомил ее по полной программе?

Но выспаться ей все равно не удалось.

Сначала — кажется, еще даже до рассвета — мешали чьи-то возбужденные голоса, шарканье ног, звонки мобильника. Надя, не выползая из своей дремоты, никак не могла понять, на улице находятся нарушители спокойствия или в подъезде. А едва за окнами начало золотиться веселое летнее солнце, она машинально поискала рукой Полуянова. Прижаться покрепче, уснуть послаще…

Но неожиданно рядом с собой Диму не обнаружила. Курит? Или в туалет отправился?

Надежда, по-прежнему не просыпаясь, приняла соблазнительную, в духе Данаи, позу: будет Димке, когда вернется в спальню, на что посмотреть. Однако прошло пять минут, десять, пятнадцать, а сердечный друг не являлся. И тут уж поневоле пришлось стряхивать с себя остатки сна. Превращаться из беззаботной и удовлетворенной молодой жены в задерганную, недавно после контузии жертву. И думать: куда он делся? Неужели опять что-то случилось?!

Надя — голова с недосыпу трещала — накинула халатик. Быстро нацепила тапки и пошлепала на кухню. И в изумлении обнаружила, что Полуянов не только одет и уже приканчивает огромную бадью с кофе, но и вполне деловито ведет разговоры по мобильнику. А времени — как свидетельствовали чудом уцелевшие во время взрыва часы — всего-то шесть утра.

— Ладно, Мить, еще раз извини, что из постели дернул, — услышала она конец разговора. — Но сам понимаешь: ситуация нештатная. Давай. До встречи.

Журналист нажал на «отбой» и не особо приветливо — совсем не в стиле счастливого молодого мужа — взглянул на Митрофанову.

Спору нет: Дима ради нее старается, помочь хочет. Но с какой стати волком-то смотреть?!

На глазах тут же — спасибо почти бессонной ночи и недавней контузии — выступили слезы. А Димка вместо того, чтобы обнять ее и утешить, еще и цыкнул:

— Ох, Надька, только ты тут не начинай!..

Она с трудом подавила всхлип. Устало опустилась на стул. Тщетно ждала, что гражданский муж ей хотя бы кофе предложит. Но тот даже не шевельнулся. (А слезы уже ручьем текут.)

Дима же молча дохлебал из своей бадьи и, будто не видя, что она плачет, произнес:

— Надя, ты только не волнуйся… Но порадовать мне тебя нечем. Сегодня ночью Степка погиб.

Дима

Шурум-бурум в подъезде начался в три сорок. Дима вопреки теории, что мужчины после секса вырубаются мгновенно, заснуть не мог. Лежал, машинально поглаживал теплое Надюхино плечо, вспоминал, размышлял… Ему обязательно нужно было принять решение. Хотя бы для себя самого.

Да, квартира Сладковой, где он побывал нынешним вечером, оставляла странное впечатление. Не было в ней единого стиля, не было логики. Общий бардак, зато все документы — в аккуратных папочках. Одежда, белье вперемешку, на кухне — вонь, зато досье на врагов идеально оформлено. Очень подозрительно. Кажется, в квартире Чикатило подобный дисбаланс обнаруживали. Или другого изверга, Мосгаза или Головко, — Дима точно не помнил.

Одна беда: сколько ни напрягал Полуянов память, ни одного примера, чтоб в роли маньяка выступала женщина, припомнить не мог. Бабы — они из ревности убить могут. Или из-за денег. Но пестовать месть долгие годы?.. Нанимать исполнителя , чтоб рассчитаться за школьные обиды? Экзальтированная Людмила, на своем огромном лимузине и в туфлях на безразмерных каблуках, ведет переговоры с наемным убийцей… Обрисовывает задание. Вручает аванс… Что-то с трудом верится.

Хотя, возможно, он просто не разбирается в женской психологии. Сколько вон лет Надюху за простушку-клушу считал. А та, оказывается, и машины угоняла, и человека спасла, и Степан, хотя немало годков миновало, до сих пор на нее облизывается. Может, и Людмила — совсем другая, чем кажется на первый взгляд? И под личиной богатой простушки действительно скрывается хладнокровная убийца?!

«Утро вечера мудренее, — решил наконец Полуянов. — Завтра еще помозгую».

И только взялся внушать себе, что руки-ноги тяжелые, как в подъезде началось черт-те что. Сначала забарабанили в дверь, кажется, в соседнюю. Стук сопровождался возмущенными возгласами, причем народ, похоже, прибывал — сначала лишь пара женщин бухтела, потом их голоса разбавили мужские басы. Полуянов попытался подушкой закрыться, но хулиганство в подъезде лишь нарастало.

Тогда он, чертыхнувшись, впрыгнул в джинсы и отправился разгонять дебоширов.

И явился ровнехонько в тот момент, когда сонный и злой Петр Петрович — сосед с нижнего этажа — пытался подцепить стамеской дверь Ленкиной квартиры. А та трещала, но пока не подавалась.

— Ты чего, сдурел? — напустился на соседа Полуянов.

И мгновенно нарвался на матерную тираду. Из которой следовало, что этот … (сожитель, алкаш, лиходей) окончательно охренел — заливает соседей снизу. Причем краны, похоже, открыты и на кухне, и в ванной. А на звонки, такой-растакой гад, не отвечает. И дверь не открывает. Опять, наверно, сволочь, нажрался до поросячьего визга, и сколько это будет продолжаться — неизвестно, и кто будет платить за ремонт — тоже, и почему его вообще не выселили отсюда к чертовой бабушке, раз он тут не прописан?!

Димино сердце екнуло — со Степаном они расстались всего пару часов назад. И тот был трезвым, аки стекло, пить явно не планировал и вообще не производил впечатления алконавта.

Полуянов оттеснил бестолково мечущегося со стамеской Петровича:

— Не умеешь — не берись. Давай я.

Очень быстро — уже второй раз за эти сутки — распахнул дверь в чужую квартиру, теперь ударом ноги. И тут же отпрыгнул. Потому что оттуда хлынули потоки воды.

«Теплая», — машинально отметил Полуянов.

— Ну, козел! Что творит, изверг! Погибла моя квартира! — запричитал за его спиной сосед.

А Дима, не заботясь о Надькином недавнем подарке — роскошных пушистых тапочках, — ринулся внутрь. И нашел Степана в переполненной, вода хлещет через край, ванне.

Тот лежал недвижим, глаза бездумно уставились в потолок, правая рука сведена судорогой и вцепилась в кромку. А на полу в водовороте воды колышется полупустая бутылка.

Дима, пораженный, застыл на пороге.