Кэти Линц - Большие девочки не плачут
— Лето еще не закончилось.
— Но внезапно выяснилось, что вернуться надо раньше.
— Если осуществляются твои желания, то следует только порадоваться.
— О нет! Только не это! — Из окна автобуса Лина заметила Коула. — Ради Бога, не говорите ему, что я здесь, — взмолилась она и почти вытолкнула сестру Мэри из автобуса. — Постарайтесь как можно быстрее от него избавиться. Пожалуйста!
Лина присела в проходе, спрятавшись за сиденьями.
— В такой позе и геморрой недолго заработать, — проворчала бойкая старушка с ярко-оранжевыми волосами.
Лина пропустила колкость мимо ушей и постаралась расслышать, о чем идет речь на улице, возле автобуса.
— Ты Лину не встречала? — налетел на тетушку Коул. — Я проезжал мимо и, кажется, видел ее.
— Что происходит, Коул?
— Некогда объяснять… — Голос приближался к двери. Лина пробралась в самый конец автобуса и скрючилась на сиденье. Пригнулась, свернулась в комочек, изо всех сил стараясь занимать меньше места. А лучше и вообще исчезнуть, раствориться. При ее росте и комплекции задача почти неразрешимая. Особенно если учесть, что остальные пассажиры оказались пожилыми гражданами. Пожилыми гражданами невысокого роста.
Коул обнаружил беглянку без особого труда и сразу перешел к сути:
— Не уезжай.
Лина покачала головой. Говорить она не могла: горло сдавил железный обруч. Появление Коула мгновенно вернуло всю остроту боли.
— Если не выйдешь из автобуса, придется вынести тебя на руках, — с решимостью в голосе отрапортовал Коул.
Одна лишь мысль о том, как он изо всех сил тащит ее, словно неподъемный груз, заставила сжать зубы. На глаза навернулись слезы. Нельзя плакать! Да, ночью надо было хоть немного поспать. Тогда Лина непременно вышвырнула бы из проклятого желтого автобуса проклятую сексуальную задницу!
Слезы мешали смотреть, и все же сомнений не оставалось: Коул выглядел испуганным и растерянным. Одна непокорная слеза все-таки успела скатиться по щеке. Лина с опозданием заметила ее и сердито стерла. Лучше отвернуться к окну и сидеть так, пока обидчик не устанет ждать и уговаривать и наконец не уйдет. Но Коул и не думал уходить. Без зазрения совести шлепнулся рядом, на свободное место.
— Ну что же, тогда поеду вместе с тобой.
— Уходи… — Лина неожиданно икнула. Великолепно. Вот так всегда. Стоило заплакать или хотя бы Собраться заплакать, как налетала жестокая, похожая на лягушачье кваканье икота.
Еще больше разозлившись и на него, и на себя, она стерла очередную предательскую слезу.
— Ты меня любишь? — Коул бережно взял ее за подбородок и повернул к себе.
Она покачала годовой.
— Уверена?
Лина свирепо взглянула. Гнев возвращался.
— Брось, красавчик! — прорычала она. Во всяком случае, попыталась прорычать между приступами икоты.
— Если бы ты вылезла из этого глупого автобуса, мы смогли бы поговорить…
— Не желаю с тобой разговаривать. Ни за что и никогда. Даже если бы мы оказались единственными людьми на планете.
— Даже тогда?
— Даже тогда. Можешь смеяться, пока смешно. Когда уеду, будешь скучать.
— Уже скучаю. Окончательно запутался.
— Неужели? Я не какая-нибудь шлюха, которой можно швырять деньги после секса.
Коул остолбенел.
— И в мыслях не было ничего подобного.
— А что же тогда было?
— Просто хотел помочь.
— Да уж. Плохо получилось.
— Теперь понимаю.
— Слишком поздно.
— Ничего не поздно.
— Убирайся прочь! — не выдержав, закричала Лина. — Сейчас же! Сию минуту!
— Если бы ты хоть на мгновение успокоилась…
— Не собираюсь успокаиваться! Не собираюсь делать ничего по твоей команде! Ты мне больше не босс! И не смеешь указывать!
— Никогда не смел.
— И правильно. А потому убирайся!
— Что здесь происходит? — послышался строгий голос Натана. Шериф показался на ступеньке автобуса. — Я был в мини-маркете и получил сообщение о громких разногласиях в школьном автобусе.
Увидев знакомую парочку, хранитель порядка не смог скрыть изумления.
— Снова вы? И в чем же проблема на этот раз?
— Я люблю эту женщину, а она наотрез отказывается меня выслушать, — доложил Коул.
— Да ты и понятия не имеешь о любви, — тут же опровергла Лина.
— Ну так объясни, что это такое. Научи.
Лина покачала головой. Нет, декларациями о чувствах ее ни за что не купить.
— Не спекулируй этим голосом.
— Каким голосом?
— Сам знаешь каким, красавчик. Бархатным и многообещающим. Больше этим фокусом ничего не добьешься. Даже и не старайся.
— Тогда поеду с тобой в Чикаго.
— Зря собираешься. Все равно ничего не получится! Между прочим, у тебя здесь ветеринарная практика, так что от зверюшек никуда не денешься.
— Черт возьми, Лина! Если бы ты только согласилась меня выслушать…
Очень хотелось заткнуть уши пальцами и громко запеть: ля-ля-ля. Но это было бы уж совсем по-детски. Эффективно, но по-детски.
Старуха с оранжевыми волосами дернула Натана за рукав.
— Он назвал ее шлюхой.
— Нет, — поправила Лина, — не назвал, но обращался так, как будто я — шлюха.
— Неправда! — Коул растерянно оглянулся. Со всех сторон на него с укоризненным любопытством смотрели пассажиры: преимущественно женщины и все очень пожилые. — Лина, нам действительно необходимо срочно выяснить отношения. Может быть, поищем более укромное место?
— Ни за что.
Коул снова повернул ее лицом к себе — по своему обыкновению, взяв за подбородок.
— Когда ты заявила, что уезжаешь в Чикаго, чтобы вернуться в модельный бизнес, мне показалось, что из груди вырвали сердце, бросили под ноги и безжалостно, грубо растоптали.
— Добро пожаловать в клуб разбитых сердец! Поверь, в тот миг, когда ты швырнул на стол деньги и пожелал мне счастливого пути, я почувствовала то же самое.
— Пришлось тут же уйти, чтобы скрыть обиду, боль и растерянность. Стоять у тебя на пути, преграждать дорогу к мечте не хочу и не могу. Ты ведь сразу сказала, что не собираешься надолго оставаться в Рок-Крик. А если выпала участь влюбиться, то это моя проблема, а не твоя. И разбираться с ней суждено мне, и только мне.
Лина слушала в полной растерянности. Как понять, говорит ли Коул правду или просто пытается очаровать, обмануть? Выглядел он искренним и серьезным. Больше того, в глазах светилась угрюмая решимость, которой раньше не доводилось замечать.
— Ты меня любишь?
Коул кивнул и привычным жестом заправил ей за ухо прядку волос.
— Именно это я и пытаюсь сказать.
