Анна Восковатая - Экстрим ненависть
У ворот СИЗО его встретил Лис. Ветхий, конечно, удивился, но виду не подал. Спокойно сел в машину к бывшему подельнику.
— Тут Алекса волновалась, как ты там в СИЗО поживаешь? — огорошил его новостью Лис.
— А она-то откуда знает?
— А что не знает? — удивился Лис.
— Стоп! Что конкретно она тебе говорила?
— Что поговорить с тобой не может, я подумал, что свиданку не дают. А потом, все ли с тобой в порядке спрашивала.
— А ты что сказал?
— Что в порядке, что с тобой-то случиться может в СИЗО.
— Ты про СИЗО ей сказал.
— Да, нет, я думал, что она в курсе.
Ветхий тихо выругался себе под нос. Теперь Саша точно надумает много лишнего. Звонки сбрасывал, потом вообще не отвечал, и ещё Лис наплел, что с ним все в порядке. Зная Сашеньку, Ветхий понимал, что уже в черном списке. Наверняка подумала, что бросил.
Он дома только душ принял, прыгнул в машину и помчался за ней. Придется с боем пробиваться. Возможно, с Андреем в конфликт вступать, но Сашку он заберет, силой увезет, если надо будет.
Почти возле её дома, пришлось свернуть на объездную. У перекрестка суматоха какая-то, скорая, милиция. Авария, наверное.
Наконец, он затормозил у подъезда и взбежал по ступенькам наверх. Дверь открыта. Ветхий с опаской распахнул её шире и не смог сдержать болезненный возглас. Сашенька, его Сашенька, без сознания на полу в луже собственной крови. Одним прыжком подскочил. Дрожащими руками пульс пощупал, понимая, что свихнется, если опоздал. Едва-едва бьется сердце. Прижал, как самое дорогое сокровище, аккуратно поднял на руки и понес к машине. Она выживет, должна жить, иначе и ему смысла нет оставаться. Какой подонок посмел? Он найдет урода и убивать будет медленно. Только сейчас нужно спасать Сашеньку. Его единственную любовь, да что там — жизнь его…
Часть 3. Тихая гавань
1
Первые лучи солнца заглянули в окно. Саша их встречала. Как всегда, в течение последних девяти месяцев. Недавно гудевший зал опустел и застыл в одиноком безмолвии. Пустые столы, гора фишек, брошенные небрежно карты, пепельницы с горой окурков — все уже обыденно и привычно. Саша распахнула окно, выпроваживая стену табачного дыма. Костя закрывает дверь за последними игроками. Сейчас вернется, они пересчитают банк, посидят немного, отдыхая от напряжения и суматохи, и отправятся в постель, чтобы вечером повторить сначала.
Костя! Душа пела при одном упоминании этого имени. Она называла его только так. Не любила его прозвища. Рядом с ним забывала обо всем, до сих пор замирало дыхание, когда слышала его голос в коридоре, когда легко и нежно обнимал. Если бы не он… Да что думать. Не было бы уже её, если не физически, то морально. Саша поморщилась, когда вспомнила тот холод, сковавший её в больнице. Холод и безразличие. Сама просилась в психушку, нервы подлечить, но теперь благодарна, что Костя не позволил. Сам вытащил из ступора, заставил улыбаться, любить и жить. Все-таки он нереальный человек. Ну, не может быть у обыкновенного человека столько терпения. Опять "розовые очки"? Пусть. Жизнь слишком жестоко научила её не жить без эмоций. Страшно, когда заплакать хочется, а слез нет, когда улыбнулся бы, но лицо застыло маской. И поломать себя сил нет… И смотришь на любовь всей жизни, а сердце не реагирует, бьется ровно, как часы. Страшнее боли и страданий. Не знала, как в психиаторы такое состояние называют, и вообще имеет ли оно медицинское название, но ужаснее быть ничего не может.
Костя подошел со спины, прижал крепко к себе и легко поцеловал в шею. Все струнки души завибрировали от его прикосновения. Как же безумно она его любит и всегда любила, пусть и вела себя как последняя дура.
— Кость, я не должна ничего больше? — едва слышно спросила она.
— Саш, мы не должны.
Саша покачала головой.
— Я не должна. Из-за меня же вся эта война разгорелась. Чуть не перестреляли друг друга. Интеллигент ясно дал понять, что за мной долг.
— Солнышко, Виталия-то так и не нашли. Толку от всех разборок. Ну, а если ты насчет игры, то да, для тебя она последняя, если, конечно, сама не захочешь.
Его рука забралась под блузку и выписывала круги по животу. Кожа гудела в тех местах, где только что побывали его пальцы.
— Сашка, я найду этого гада и убью, — пообещал он, целуя в затылок.
— Оставь уже, не хватало ещё, чтобы тебя посадили.
— Не оставлю. Не может же он все время прятаться. У меня до сих пор перед глазами ты вся в крови на полу. Я думал, что свихнусь, пока тебя врачи вытаскивали с того света.
— Но все же обошлось.
Какой ценой-то? Саша против воли вцепилась в подоконник. Костя мягко, но настойчиво оторвал её руки и сжал в своих ладонях.
— Нервная ты какая-то сегодня. Лис достал?
— Не больше чем всегда, — повела плечами Саша.
Ветхий в ответ легонько укусил её за шею, и раздраженно сказал:
— Перестань со мной себя так вести. Ты уже не на игре, можно и проявлять эмоции.
— Прости, ты же знаешь, что мне тяжело. До сих пор тяжело…
Костя вздохнул и спрятал лицо в её волосах.
— Знаю, Сашенька, знаю.
Конечно, он тогда успел во время. Врачи говорили — привез бы минутой позже, не спасли бы. Но физически-то Саша поправилась, а с психикой полная клиника получилась. Саша на все безжизненно реагировала, не улыбалась вообще, не лицо — маска. Не один месяц ему понадобился, чтобы вернуть Сашеньку к нормальной жизни. Ожидал слез, упреков за то, что не приехал раньше, но вместо этого получил молчание после сбивчивых оправданий, слабое спасибо, подчинение и покорность. И это не было нормально. Хотя для всех окружающих Саша вела себя вполне адекватно. Для него же её отчужденность замораживала всех вокруг на мили. И во сне она рыдала, постоянно рыдала, но не могла проснуться. Наконец, ему удалось сломить стену, заставить её выплеснуть эмоции. А нужно-то чего было — всего лишь разозлить немного. Ветхий усмехнулся, так разозлить, что в доме ни одной целой посудины не осталось. Но вернулась она после того вызванного им скандала, улыбаться начала и смеяться, не отталкивала больше, стала ласковой и нежной. Его Сашенькой! Правда иногда возвращались былые барьеры, тогда вот так сжимала подоконник, губу закусывала и разговаривала сквозь зубы.
— Так что достал Лис? — спросил он ещё раз после секундного молчания.
— Ты лучше возле меня не ложи ничего тяжелого, а то я когда-нибудь разобью голову твоему подельнику.
Ветхий хмыкнул.
— Он же тебя специально провоцирует. Ты же единственная особа, которая огрызается в разговоре с ним. Ему такое твое поведение в кайф.
