Санта Монтефиоре - Пленники судьбы
— После того как люди прочитают мою статью, вполне возможно, в скором времени она появится на экране. Журнал должен выйти двухмиллионным тиражом.
Глаза Розы округлились.
— Вы хотите сказать, что два миллиона людей будут читать обо мне?
Фийона тут же поспешила подлить масла в огонь ее тщеславия.
— Да, два миллиона людей будут читать о вас и о вашей семье.
— О Мадонна! Подумать только! А знаете, я ведь всегда мечтала сыграть в кино, из меня бы вышла замечательная актриса.
— Не сомневаюсь, — совершенно искренне сказала Фийона.
Роза вдруг стала задумчивой.
— Как бы мне хотелось, чтобы какой-нибудь заморский красавец осыпал меня бриллиантами и увез отсюда подальше.
— А разве вам тут не нравится?
— Здесь такая тоска. Я прекрасно понимаю, почему Валентина ступила на скользкую дорожку. Даже если бы не было войны, она все равно попыталась бы сделать так, чтобы ее жизнь била ключом.
В двадцать минут двенадцатого Ромина приехала за Фийоной. Роза и журналистка все еще беседовали. Фиеро кружил над ними, словно мотылек, привлеченный пламенем Фийоны.
— Вы еще не закончили? — спросила Роза.
— Уже закончили, — ответила Фийона, выключая магнитофон. — Благодарю вас, Роза, вы были очень интересной собеседницей. — Она помахала Фиеро. — Увидимся позже.
У Розы был обиженный вид.
— Вы хотите взять интервью и у Фиеро?
— Мне бы хотелось поговорить с как можно большим количеством людей. Не люблю, когда от меня ускользает хоть малейшая информация.
— Ему ничего не известно.
Фийона покачала головой.
— Я думаю, что каждый что-нибудь да знает. — Она подмигнула Фиеро. — Увидимся сегодня вечером.
Вернувшись в машину, Ромина спросила у журналистки, удалось ли той услышать что-нибудь интересное.
— И немало, — весело ответила она. — Звезда Валентины снова взошла на небосклоне.
— Наивность молодости. Роза не хочет замечать, насколько омерзительна эта история, ее прельщает лишь ее очарование.
— Рассказ Розы станет превосходным материалом для публикации.
— И все же вам следует пообщаться с ее матерью.
— Она явно не захочет ни о чем говорить.
— А жаль. Уверена, ее видение случившейся трагедии пролило бы свет на события минувших дней.
— Роза случайно намекнула на то, что в убийстве маркиза принимал участие не один человек.
— А я-то думала, что Фалько действовал в одиночку.
— Возможно, у нее это случайно сорвалось с языка.
Ромина пожала плечами.
— Я спрошу у своего сына. Думаю, он сблизился с этой семьей теснее, чем можно предположить.
— Эта деталь является очень существенной для написания статьи. Мне хотелось бы получить факты, полностью соответствующие действительности.
— О, положитесь на меня.
В полдень, когда Роза вернулась домой, Козима все еще находилась в спальне. Роза прождала все утро, чтобы поговорить с ней, но наконец ее терпение лопнуло. Дойдя до последней ступеньки, она услышала, как ее кузина что-то тихонько мурлычет себе под нос. Роза даже не потрудилась постучать, а просто потянула за ручку двери и зашла внутрь.
Козима сидела за туалетным столиком, разглядывая свое отражение в зеркале. В ее ушах сверкали роскошные бриллиантовые сережки. Роза так и ахнула от изумления, охваченная порывом неконтролируемой зависти и гнева одновременно.
— Тебе следовало бы постучаться! — воскликнула Козима и, тотчас закрыв мочки руками, попыталась спрятать украшение.
— Да я их уже заметила, дура! Не думай, что мне неизвестно о ваших с Люком отношениях. Я видела вас вместе. Так это он подарил тебе бриллиантовые серьги?
— Да, — сказала Козима, взяв себя в руки.
— Я рада за вас, — живо произнесла Роза.
— Неужели?
— А почему бы и нет? Я не испытываю к Люку никаких чувств. Конечно, мне нравится флиртовать с ним, но это ничего не значит, — я ведь замужняя женщина.
— Что ж, сейчас мне искренне жаль, что я ничего не рассказала тебе раньше.
— А с какой стати тебе было рассказывать? Я-то ведь не считаю себя обязанной делиться с тобой сокровенными тайнами.
Козима не могла не заметить того, что Роза напряжена. Ее кажущееся спокойствие, наверняка стоившее ей невероятных усилий, приводило ее в замешательство. Козиме показалось, что кузина готова чем-нибудь в нее запустить.
— Люк подарил мне их прошлой ночью, — призналась Козима.
— А можно на них взглянуть? — Роза присела рядом на кровать. Козима с минуту колебалась, затем сняла серьги и протянула своей кузине. Роза быстренько продела серьги в уши и устремила взгляд на свое отражение в зеркале, умиляясь, как малое дитя.
— Я никогда ничего красивее не видела, — прошептала она. — Они, должно быть, стоят целое состояние. Столько же, сколько и дом. Люк наверняка миллионер. Поверь, ты нашла настоящего богача.
— Я вообще никогда не ставила целью найти мужчину, — взволнованно сказала Козима.
— А мне следовало бы быть немного похитрее, но, выходя замуж за Юджина, я была слишком молода и простодушна… Я ничего не понимала в жизни, и мне просто не хватило мудрости зрелой женщины, которая сейчас есть у тебя. — Роза вздохнула. — Прекрасно. Но где ты собираешься носить это украшение? Неужели Люк увезет тебя в Неаполь?
— Нет. Я буду надевать эти серьги для него.
— А что, если он увезет тебя в Лондон?
Козима пришла в ужас.
— Я ни за что не уеду из Инкантеларии.
— Почему бы и нет? Я бы все, что угодно отдала, лишь бы навсегда покинуть этот сонный городишко.
— А я не могу! — надломленным голосом сказала Козима.
— Но почему бы тебе все-таки не подумать над этим?
— Потому что я ни за что не покину Франческо.
Все утро Люк провел в постели. На дворе небо затянули серые тучи, предвещая дождь, но его душа ликовала и пела. Люк просто не мог поверить в свое счастье, радуясь тому, что так внезапно и круто, почти на 180 градусов, повернулась его жизнь и что причиной этому стала одна-единственная женщина из волшебного маленького городка. Покидая Англию, Люк бежал от своего никчемного двадцатилетнего существования. Он был совершенно потерян и опустошен, не знал, как жить дальше, словно поплавок, бесцельно покачивающийся на волнах. Но теперь его существование приобрело смысл, который он видел в том, чтобы дарить любовь Козиме и своим детям. Именно этого чувства ему так не хватало все эти годы. То, что Люк переживал сейчас, не имело ничего общего с эгоистическим проявлением любви, которую он когда-то испытывал к Клер, и тем более даже отдаленно не было похоже на то, что он ощущал по отношению к своим дочерям. Это новое охватившее его чувство называлось истинной любовью, любовью с большой буквы, которая способна заставить человека пожертвовать ради нее собственными интересами, которая учит любить другого больше, чем себя. И осознание этого вселило в него невероятную энергию. Люк больше не мог лежать в постели и, прихватив с собой полотенце, отправился поплавать в маленькой бухточке.
