Татьяна Дубровина - Высший пилотаж
— Что здесь происходит? — придя в себя от неожиданности, строго сказала Маша. — Ну-ка выметайтесь! Я милицию позову!
— Зови… — осклабился Колян, бросил таз и шагнул к ней. — Только громче кричи, а то не услышат.
— Ты вовремя, хозяйка, — хихикнул Гундос. — Мы как раз не знали, чем заняться…
Потные цепкие руки крепко схватили Машу, дернули вперед и захлопнули дверь.
— Помогите! — Изо всех сил крикнула она в отчаянной надежде, что услышит кто-то из соседей. — Помо… ги…
Тяжелая ладонь зажала ей рот, и Маша оказалась прижатой спиной к высокому… а прямо перед ней возвышались еще двое… И довольные сальные улыбочки сияли на прыщавых физиономиях…
Антон Белецкий досматривал по видику свежий боевичок и пил холодное пиво. На экране стреляли, орали, машины взрывались и переворачивались в воздухе… И вдруг откуда-то со стороны Машиной дачи донесся слабый далекий крик…
— Помогите…
Антон остановил фильм и выглянул в окно. Тихо. Может, показалось? Надо бы выйти, посмотреть, кто кричал… А собственно, чего идти? Он что, крайний? Если кого-то грабят или убивают, чем он защитит? Голыми руками? Только себе неприятностей заработает… Может, звякнуть ментам? А что он скажет? Слышал звон, да не знаю, где он? И потом, другие дачи рядом… Соседи, если надо, пусть выходят, вызывают… Да почти наверняка это кто-то балуется! Какой-нибудь молокосос зажал подружку, а она орет, дразнит его… Антон зевнул, закрыл окно и вернулся к фильму.
На соседних дачах никто вообще ничего не слышал. Слишком далеко. Да и окна закрыты, чтоб комары не налетели. И телевизоры орут, так что рядом друг дружку не слышно… Да тут еще чей-то припозднившийся сынок вернулся с гулянки на своем драндулете, вспорол рычащим мотоциклом сонную разморенную тишину… Некому приходить на помощь в престижном профессорско-академическом кооперативе «Солнечный»… Да разве кто-то звал?
Глава 13
Незваный гость
Иона гнал «мерседес» по глухому проселку, на глазок сокращая путь. Елки и березы на обочине сливались в сплошную полосу, а ему казалось, что машина едва плетется. Почему нельзя летать на самолете, куда и когда вздумается? Почему обязательно соблюдать выделенный «коридор»? Сейчас бы рвануть на себя рукоятку штурвала и взмыть ввысь… и всего через несколько мгновений увидеть сверху теплый уютный огонек в окнах Машиной дачи… Все-таки скорость — понятие относительное. «Птица-тройка»… — писал Гоголь. — Какой русский не любит быстрой езды?..» И мчались лихачи, рвались вперед горячие кони, ветер свистел в ушах… А максимальная скорость, которую может развить лошадь, всего сорок километров в час. Иона как-то ради смеха попытался проехаться со скоростью «птицы-тройки»… Просто издевательство над современным человеком!
Современный… значит, шагающий в ногу со временем. Иона всегда считал себя таковым. А вот Маша… Она как будто опоздала родиться. Ей бы жить в прошлом веке, собирать с девушками ягоды, плести венки, следить за хозяйством в отдаленной деревенской усадьбе, читать французские романы и ждать своего единственного, которому с благословением вручат ее родители. И она «будет век ему верна»…
Интересно, что она сейчас делает? Пьет чай с вареньем и читает книгу? А может быть, спит уже? Ведь она встает очень рано, с первыми лучами солнца… Или просто лежит на своем потертом диванчике, закинув руки за голову, смотрит в темноту широко открытыми глазами и думает… о нем.
Все-таки они с ребятами много выпили. Иона чуть не прозевал поворот, реакция замедленная, надо бы сбросить скорость. Но вместо этого он еще сильнее выжал газ.
Надо бы найти заранее слова, которые он скажет Маше. Ведь она может встретить незваного гостя гневной тирадой, да просто выставит его вон и будет совершенно права… Но Иона никогда не умел планировать и рассчитывать, действуя наобум и полагаясь на то, что кривая вывезет…
Рядом с шоссе загудела электричка, вынырнула из-за леса, пронеслась мимо. Застучали колеса, замелькали огоньки вагонов… Последняя… Иона глянул на часы. Неужели уже так поздно? Раньше время тянулось бесконечно, а сейчас, когда он решил объясниться с Машей, оно словно спрессовалось и несется с необъяснимой скоростью.
Ничего, лучше поздно, чем никогда… Никогда — это, значит, пустота и бессмысленность, тоска, которую не залить водкой, не заполнить податливыми подругами, и даже полеты не дают привычной радости… Без нее — все ничто.
Наконец-то показались впереди сбившиеся в кучку дачи кооператива «Солнечный». Он одним махом проскочил через весь поселок, свернул на боковую улочку… Фары выхватывали из темноты знакомый зеленый штакетник, через который перегибались, свешиваясь на улицу, пышные ветки малиновых и облепиховых кустов. Они тихонько скрежетали по стеклу, словно старались удержать Иону.
В окнах первого этажа горел свет. Иона заглушил мотор, тихо вышел, стараясь не хлопнуть дверцей, и подошел к калитке. Хорошо, что Маша не спит… Только… кажется, она там не одна. Он явился некстати…
За ситцевыми шторками угадывались мужские фигуры. У Маши гости… И один из них, похоже, прижимает ее к себе…
Кровь ударила в голову. Иона зло стиснул зубы. Нафантазировал, идиот! Девушка из прошлого века… тургеневская героиня… А видно, ее мерзопакостный сосед был все-таки прав! Он знал, о чем говорил. Эта тихоня развлекается под покровом ночи, пока все спят, и думает, что все шито-крыто…
Он повернул было к машине, но тут же остановил себя. Неужели он будет спасаться бегством? Оставит позиции без боя? Нет уж! Он войдет сейчас туда, где его не ждут, и посмотрит в ее лживые глаза. Ах, как она смутится, растеряется… может быть, зальется краской… Притвора! Она так умеет краснеть, как будто по-настоящему…
— Какая приятная компания, — скажет он спокойно. — Познакомь меня со своими друзьями, Маша.
А она захлопает глазками, затеребит косу, неловко оттолкнет этого фраера, который облапил ее своими ручищами, и примется быстро поправлять сползшую с плеча лямку сарафана, якобы скромница… Или не заходить? К чему испытывать очередное унижение? Разве Маша давала ему обещания, разве он обладал ей, чтобы теперь предъявлять претензии?
— Ты не вовремя, — скажет она. — Не помню, чтоб я тебя приглашала.
И ему останется только повернуться и уйти, как оплеванному. Иона вернулся к машине, но не удержался, глянул еще раз на ее окна. Что у них там, танцы? Толкутся посередине, вплотную друг к другу. Тогда почему не слышно музыки? Только неразборчивые и, судя по интонациям, пьяные мужские голоса доносятся через плотно прикрытые рамы. Ругаются? Выясняют отношения? Может, у нее одновременно встретились сразу три соперника? В таком случае только его там и не хватало…
