Даниэла Стил - Огни Юга
В невесте Трэвиса не было ничего показного или претенциозного. Алекса это одобряла, Том тоже. Луизу потряс размах свадьбы. Предварительный ужин прошел гладко, и она постаралась сделать все возможное, чтобы родители невесты не смогли ее переплюнуть, но такого все-таки не ожидала.
Том станцевал с Алексой еще танец — медленный вальс в честь старшего поколения, который напомнил ей об их свадьбе в Нью-Йорке. Потом он отвел ее за стол. При таком шуме невозможно было вести серьезный разговор, и это радовало Алексу. Во взгляде Тома появилась тоска, он уже выпил слишком много шампанского. Алекса поблагодарила его за танцы и продолжила разговор со священником.
Два часа спустя, когда она собиралась незаметно вернуться к себе в отель, неожиданно появился сенатор Болдуин и уселся на стул, с которого только что поднялся священник.
— Здесь кто-нибудь сидит? — озабоченно спросил он.
— Только папа римский, — небрежным тоном сказала Алекса, и сенатор громко рассмеялся. — По словам моего пасынка, папа собирался быть здесь, но это оказался всего лишь священник из местной церкви. Он ушел.
— Я как завороженный следил за вашим делом, — вернулся сенатор к прежнему разговору. — Как вам удалось не позволить федералам забрать его у вас, несмотря на то что было затронуто столько штатов?
— Я отказалась его отдавать, — улыбнулась Алекса. — И моему окружному прокурору пришлось как следует побороться. Первые четыре эпизода произошли у нас, так что было бы несправедливо отдавать это дело федералам, после того как мы проделали всю работу. Они пристально следили за нашей работой, но позволили нам довести дело до конца.
— Для вас это настоящая победа, — сказал он, явно находясь под впечатлением сказанного.
— Иначе и быть не могло. Дело было подготовлено так, что комар носа не подточит. А вы не адвокат, сенатор?
— Был им. Но уже двадцать пять лет как в политике. — Это она тоже знала. — Я ушел в политику, проработав около двух лет в качестве обвинителя. Мне не хватило терпения, а может быть, таланта. Политику я люблю больше, чем юриспруденцию.
— То, чем вы занимаетесь, значительно труднее, — с восхищением сказала Алекса. Но ее восхищало не его высокое положение, а интеллект. Очевидно, Болдуин то же самое думал о ней.
— Как вы оказались в Чарлстоне? — с интересом спросил он, и Алекса, чуть помедлив, ответила:
— Когда-то я была замужем за отцом жениха много лет назад.
Сенатор улыбнулся и кивнул:
— Приятно слышать, что вы поддерживаете хорошие отношения. Мы с моей бывшей женой состоим в разводе уже двадцать лет. Но все наши отпуска проводим вместе. Я обожаю ее мужа. Великолепный человек. И гораздо более подходящий муж для нее, чем я. В течение двадцати лет я был женат на сенате. И она вышла замуж и родила еще троих детей. У нас с ней двое. Каникулы в таком составе получаются что надо.
Алекса не стала говорить, что ее отношения с Томом и Луизой совсем не похожи на эти и Луиза отнюдь не является ее близкой подругой. У той случился бы удар, если бы Алекса вдруг приехала к ним в гости на Рождество. Алекса лишь улыбнулась и кивнула. Так проще. А сенатор — явно из вежливости — пригласил ее на танец.
Она спросила, из Чарлстона ли он родом. Оказалось, из Бофора, живописного городка неподалеку отсюда, насколько знала Алекса. Стопроцентный южнокаролинец и, вне всякого сомнения, имел в родне дюжину генералов, а его матушка, как и ее бывшая свекровь, являлась членом Союза дочерей Конфедерации.
Несколько минут они танцевали молча. Он оказался на удивление высоким и танцором великолепным. Сенатор неожиданно ошеломил ее признанием, сказав, что не любит жить на Юге. Большую часть времени он проводит в Вашингтоне и предпочитает жить там.
— У меня не хватает терпения слушать все эти местные сплетни, видеть пожилых гранд-дам, размахивающих флагом Конфедерации, и мириться с тем, что все говорят обо всех «вежливые гадости» и готовы вонзить нож в спину. Это, пожалуй, слишком сложно для меня. В Вашингтоне все гораздо проще, — добавил он.
Насколько знала Алекса, там все было тоже не так просто. Однако сказанное точно соответствовало ее чувствам, но она никогда не осмелилась бы сказать такое о Юге, тем более здесь и особенно ему.
— Должна признаться, в этом наши мысли совпадают.
Тут мимо них в танце пронеслась в своем ярко-красном платье Луиза, тиара на ее голове съехала набок. Увидев партнера Алексы, она с трудом подавила вспышку бессильной злобы, и партнер увел ее в танце.
— Я любила Юг, когда жила здесь, но потом меня предали. Вернулась я в Нью-Йорк сильно озлобленная по отношению к Югу. Несколько месяцев назад приехала в Чарлстон впервые за десять лет.
— Замечательно, что вы вернулись. Мы не всегда хорошо обращаемся с северянами, — признался Болдуин.
«Что правда, то правда», — подумала она, удивленная таким честным признанием.
— А ваша жена южанка? — вежливо поинтересовалась Алекса, и он рассмеялся:
— Конечно, нет. Она из Лос-Анджелеса и всей душой ненавидит Юг. Это явилось одной из причин нашего развода. Когда я ушел в политику, она, поняв, что мне придется проводить здесь много времени, оставила меня. Теперь они с мужем живут в Нью-Йорке. Она писательница, он продюсер. — Судя по всему, это были интересные люди, как и сам Болдуин.
Алекса не встретила прекрасного принца вопреки надеждам матери, но зато встретила интересного человека, сенатора, с которым приятно поговорить. Тут Болдуин шутливо сказал:
— Если вы кому-нибудь передадите мои слова о Юге, я потеряю место в сенате и вину за это взвалю на вас.
Она приложила к губам палец, и оба рассмеялись. Потом он проводил Алексу на ее место за столом.
Снова подошел поболтать Генри. Она наконец увидела Саванну и сообщила, что уходит.
Вдруг грянул джаз-оркестр: теперь Саванну и Тернера отсюда уже не утащить. А Алексе хотелось домой. Здесь царило веселье, но с нее достаточно. Несколько минут спустя разрезали наконец свадебный торт, и можно было уходить. Она еще раз поздравила Трэвиса и Скарлетт, поцеловала Генри и, уходя, краем глаза заметила Тома. Он сидел в баре с самым несчастным видом, одинокий и, похоже, сильно пьяный. Луиза в каком-то исступлении лихо отплясывала рок, причем ее тиара болталась где-то за ухом. За весь вечер Алекса ни разу не увидела их вместе.
Алекса не стала прощаться с Томом. Общаться с ним, когда он в таком состоянии, было выше ее сил. Она села в одно из такси, поджидавших возле выхода из шатра, и вернулась к себе в отель. Было уже за полночь, то есть для нее довольно поздно. Сняв персиковое платье, она облачилась в уютную ночную сорочку.
