Сандра Браун - Двое одиноких
— Лэндри?
— Да. — В голосе Расти зазвучала твердая решимость, которую невозможно было поколебать.
Но Карлсон попытался:
— И ты готова бросить ради него все, чего добилась?
— Любить Купера — не значит отказаться ото всего, что я сделала в прошлом и чего еще добьюсь в будущем. Любовь такой силы может только украсить жизнь, а не испортить ее.
— Ты хоть сама понимаешь, как смешно это звучит?
Расти и не думала обижаться. Вместо этого она рассмеялась:
— Я знаю, что делаю. Влюбленные часто несут чепуху, правда?
— Расти, тут нет ничего смешного. Ты должна знать: назад пути не будет. Подобное решение уже не изменить. Стоит тебе бросить свою должность — все, конец.
— Я так не считаю, отец. — Расти раскрыла карты, пустив в ход свой главный козырь. — Мне кажется, твой бизнес не пойдет лучше, если ты упустишь самого эффективного сотрудника
Вынув из кармана куртки ключ, девушка бросила его на стол:
— Это от моего офиса. Я собираюсь взять отпуск. На неопределенный срок.
— Ты просто выставляешь себя дурочкой.
— Я выставила себя дурочкой на Большом Медвежьем озере. Впрочем, и это я сделала ради любви. — И Расти направилась к двери.
— Куда ты собралась?! — рявкнул Билл Карлсон. Он не привык к тому, чтобы ему перечили.
— В Роджерс-Гэп.
— Зачем?
Расти резко повернулась к отцу. Она любила его. Очень. Но больше не могла жертвовать собственным счастьем ради него. Уверенная и категоричная, как никогда, Расти произнесла:
— Я собираюсь сделать то, чего никогда не удалось бы Джеффу: родить ребенка
Глава 14
Расти стояла на отвесном утесе и всей грудью вдыхала холодный свежий воздух. Этот пейзаж ей никогда не надоедал. Величественная природа вокруг была неизменной» и все-таки каждый раз иной. Сегодня небо напоминало перевернутую чашу из лазурного фарфора. Снежные шапки по-прежнему венчали горные пики на горизонте. Глаз радовало буйство красок — от иссиня-темных крон вечнозеленых деревьев до нежно-салатовых листочков на молодых ветках, только распускающихся навстречу весенним лучам.
— Ты не замерзла?
Муж подошел к Расти сзади, крепко обнял. Она прижалась к любимому мужчине:
— Пока нет. Как там жеребенок?
— Он завтракает — к удовольствию матери и своему, конечно, тоже.
Расти улыбнулась и наклонила голову. Муж отогнул воротник ее свитера и поцеловал шею пониже уха:
— А как себя чувствует другая молодая мать?
— Я пока еще не мать. — Расти вспыхнула от удовольствия, когда он провел огромными ладонями по ее округлившемуся животу.
— Мне так нравится, как ты выглядишь!
— Моя новая фигура кажется тебе забавной, да? — Нахмурившись, Расти посмотрела на мужа через плечо, но было так трудно оставаться строгой, когда в его взгляде читалось столь очевидное, настоящее чувство.
— Я люблю твою фигуру.
— А я люблю тебя.
Их губы слились в поцелуе.
— Я тоже люблю тебя, — зашептал Купер, оторвавшись от Расти. Слова, сказать которые прежде для него было просто невозможно, теперь легко слетали с губ. Это Расти научила его снова любить.
— У тебя не было выбора.
— Да, я отлично помню ту ночь, когда ты нарисовалась на пороге моего дома, растрепанная и запачканная, словно попавший под ливень бездомный котенок.
— Учитывая все, через что мне пришлось тогда пройти, я выглядела еще очень неплохо.
— А я не знал, поцеловать тебя или отшлепать,
— Ты сделал и то и другое.
— Да, но со шлепками пришлось повременить.
Влюбленные рассмеялись, потом, посерьезнев, Купер добавил:
— Нет, без дураков, я и предположить не мог, что ты проделала весь этот путь одна, да еще по такой погоде! Разве ты не слушала радио в машине? Было штормовое предупреждение! Ты попала в самый разгар первой в сезоне сильной метели. Меня бросает в дрожь каждый раз, когда я вспоминаю об этом.
Он притянул Расти ближе, скрещивая руки у нее на груди и вдыхая аромат чудесных рыжих волос.
— Тогда я должна была увидеть тебя как можно скорее, прежде чем сдали мои нервы. И я прошла через весь этот ад, чтобы добраться сюда.
— И ты очень вовремя это сделала.
— Тогда мне не казалось, что это рискованно. К тому же не забывай, я пережила авиакатастрофу. Что такое по сравнению с этим немножко снега?
— «Немножко снега» — ну конечно! И добавь еще к этому езду на машине с больной ногой.
Расти пренебрежительно пожала плечами. К восторгу влюбленной пары, этот жест заставил ее груди подпрыгнуть, приземлившись точно на руки мужа. Одобрительно проговорив какие-то нежности, он накрыл обожаемые холмики своими ладонями и мягко их помассировал, памятуя о дискомфорте, которые они доставили Расти за последнее время в связи с ее беременностью.
— Нежнее?
— Немного.
— Хочешь, чтобы я остановился?
— Не в этой жизни.
Удовлетворенный ответом, он прижался подбородком к макушке Расти, продолжая свой восхитительный массаж.
— Я так рада, что все эти операции на моей ноге отложены до того момента, когда ребенок появится на свет, — сказала она. — Так у тебя по-прежнему будет возможность разглядывать мой шрам.
— Я всегда закрываю глаза, когда мы занимаемся любовью.
— Я знаю. И я тоже.
— Тогда откуда ты знаешь, что они закрыты? — поддразнил он.
Супруги опять засмеялись, ведь на самом деле никто из них никогда не закрывал глаза в эти моменты: они всегда смотрели друг на друга, созерцали свое единение, измеряли уровень взаимной страсти…
Задумчиво наблюдая за ястребом, лениво кружащимся по нисходящей спирали, мужчина спросил:
— Ты помнишь, что сказала в тот самый момент, когда я открыл дверь ночью?
— Помню. Я сказала: «Ты позволишь мне любить себя, Купер Лэндри, даже если это убьет тебя!»
Купер тихонько засмеялся своим воспоминаниям, и его сердце потеплело — совсем как той ночью, когда он подумал о смелости, которая потребовалась от Расти, чтобы приехать к нему и сделать это странное заявление.
— А что бы ты сделала, если бы я с треском захлопнул дверь перед твоим носом?
— Но ты же не захлопнул.
— Представь, что смог бы.
Расти на мгновение задумалась.
— Я бы ворвалась к тебе в дом, содрала бы с себя всю одежду, клялась бы тебе в вечной любви и преданности. Да, и еще угрожала бы прибегнуть к насилию, если бы ты не стал меня любить.
— На самом деле ты и сделала нечто подобное.
— О да, — захихикала она. — Хорошо, я так себя и вела — ровно до того момента, пока ты не перестал меня отвергать.
