Ксения Латышева - Я проотив тебя (СИ)
- Так, отлично. - Григорий Петрович ухватился за папку и метнул быстрый взгляд на Федьку. - Слушай, я тебе тут еще одного рецензента нашел, думаю, он и с проверкой твоего диплома неплохо справится. Вот, зовут Федор Балдурин, весьма рекомендую.
- Зачем? - кажется, я сказала это чересчур резко, ибо Григорий Петрович поднял на меня удивленные глаза.
- Ты насчет рецензии или проверки? - Григорий Петрович, честь и хвала ему, быстро отошел от резкости моего тона, и по-барски откинулся на спинку стула. - Чем больше рецензий - тем лучше. Значит, работа действительно хорошая и заслуживает отличной оценки. А проверка - у меня уже взгляд "замылился", я столько раз читал и обсуждал с тобой тему твоего диплома, что могу что-то упустить. А Федор - нет, и он отлично с этим справится. Не первый раз прошу его об этом.
- Я против. Он даже не преподаватель!!! Он студент!
- Вообще-то, Федор уже два года как работает у нас на кафедре, - задумчиво протянул Григорий Петрович, переводя задумчивый взгляд с разъяренной меня на молчаливого Балдурина. - Так, мне в деканат надо, а вы тут обсудите что и как. Приду через полчаса, чтобы была договоренность. Если тебе, Коралова, конечно, нужен отличный диплом.
- Это шантаж! - воскликнула я, но Григорий Петрович бодро хлопнул дверью. Я повернулась к Федору. - Что, решил таким образом со мной поговорить?!
- Если у тебя нет времени - то почему бы не использовать имеющиеся связи, - пожал плечами Федька. - К тому же нам действительно надо поговорить. Об одном неприятном и щекотливом моем поступке. И я хочу сам рассказать о нем, чтобы тебе не дошла информация от других людей в искаженном виде.
- Да? А откуда я знаю, не исказишь ли ты ее?
- Значит, уже дошла информация? - взгляд Федьки погрустнел. - Кто?
- Какая тебе разница?! - я закипала все больше. Кажется, Везувий и Помпеи уступят мне пальму первенства по выбросу газов и пепла.
- Есть разница, и очень большая. Так кто? - Федька встал, но я сделала шаг назад и зашипела:
- Не подходи ко мне, гад! Еще шаг - и я тебя покалечу!
- Лиль, кто? - тон голоса Федьки стал умоляющим и я сдалась:
- Юлька. Она слышала, как ты вчера с кем-то разговаривал о споре и его предмете. Господи, Федя, как ты мог!!!!! КАК ТЫ МОГ!!!!!!!!
- Можно я все объясню?! Пожалуйста, выслушай меня!!!
- Да к черту твои объяснения, Балдурин! Ты понимаешь, что ты вообще наделал! Ты спорил на меня! Что уложишь в постель! Как вообще можно на такое спорить? Вот как?! Ты мразь последняя!!!!
- Лиля!! Пожалуйста!
- Ты! Я думала, что ты особенный, не такой как все! А ты! - я едва сдерживала рыдания, - ты обыкновенный...
Все мои мечты разбились в пыль. Стекло обычно бьется вдребезги, на мелкие кусочки, но мои мечты были из песка - и одного дуновения ветерка хватило, чтобы их узоры превратились в ничто. В последнее время Федька для меня стал свежим глотком воздуха в мире людей. Он казался человеком из другой реальности: его интересы, увлечения, мысли - все отличалось от остальных. С ним я всегда не знала, что будет в следующий момент, как он поведет себя, что скажет, что сделает. Я не могла объяснить этого "ботаника". Но сейчас все встало на свои места. Он был как все, просто умнее на порядок. Я закрыла глаза. Хотелось сбежать куда-нибудь, зарыться в темноту, свернуться клубочком и дышать носом. Мне не нужны были чьи-либо жилетки, груди или плечи. Я могла перенести все это и сама, но только в одиночестве. Мне нужна была тишина и пустота.
- Лиля... - его голос, такой любимый, нежный, нужный и одновременно ненавистно обыкновенный. Тепло от прикосновения его руки к моему плечу тряхнуло меня не слабее разряда тока.
- Не трогай, - кажется, мой голос прозвучал глухо. Сейчас я могла расплакаться, громко, противно, мокро. Но не было желания демонстрировать ему свои чувства, я слишком гордая для этого. Пусть думает, что я сильная и могу все смахнуть, словно пылинку с плеча. А потом я забьюсь в угол, закрою глаза и предамся горю и слезам. - Не трогай меня, мне противны твои прикосновения. Прикосновения обыкновенного человека. Меня могут касаться только удивительные, волшебные люди. Такие, каким ты был до своего мерзкого поступка...
И я подняла глаза на Федора. Его красивые серые глаза сейчас были похожи на грозовое небо, которое вот-вот должно было разверзнуться страшным судом над миром грешников. Не знаю, что читалось в его взгляде, но я не могла отвести глаз. Я хотела! Я мечтала смотреть только в его глаза! Любить их, целовать! А взамен получила лишь осколки своей мечты.
- Надеюсь больше никогда тебя не увидеть, - прошептала я и, скинув руку парня со своего плеча, пошла к двери. Хорошо, что я сегодня на шпильках, звук цокающих каблучков словно гвозди вбивался в тишину, повисшую в кабинете. Приятно! Приятно до омерзения втыкать иголки в сердца, пусть эти сердца принадлежать тебе и твоему любимому человеку. Ты испытываешь боль, но делишь ее на двоих. И от эгоистичного понимания, что больно и другому - улыбаешься и машешь.
- Нет, - сильные руки обхватили меня и прижали к горячему телу. - Я не могу тебя отпустить! Не так!
- Пусти! - тщетно дернулась я, пытаясь высвободиться. - Ты...как ты не понимаешь, что все, между нами пропасть! Ты погубил все то живое, что вырастили мы вместе! Ты растоптал все ростки - и поле пусто и голо! Облито бензином и сожжено! Земля более не плодородна!
- Я люблю тебя, - горячий шепот в районе ключиц обжег и заставил умолкнуть. Я замерла, а Федька уткнулся мне носом в шею. "Он специально так сказал, это не правда", - зашептало разгоряченное сознание, - "только чтобы остановить тебя!!!"
- Я очень люблю тебя. И мне больше никто не нужен.
- Опять обыкновенные слова, - я опустила голову. - Я не верю тебе, я просто не смогу тебе теперь поверить. Отпусти.
В ответ Федя провел своей рукой по моему бедру. И тело, помнившее негу от ласк этого мужчины, встрепенулось. Я хотела его, глупо отрицать очевидное. Я хотела Балдурина до ломоты в зубах, до дрожания в пальцах, до звезд в глазах, до обморока. Не знаю, как еще передать ту гамму чувств, что я испытала от прикосновения Федора. Его теплая ладонь гладящим движением вернулась обратно и остановилась на моей левой щеке. Опять эта простая, но очень нежная ласка... Та самая, первая, от которой моя женщина внутри начала просыпаться, та самая, с которой и началась моя тяга к этому мужчине.
Чувствуя, что я растерялась, Федор повернул меня к себе и нежно поцеловал. Легонько, едва касаясь моих губ. Это был не поцелуй, это был взмах крыла бабочки, такой же невесомый и прекрасный. Я люблю тебя!!!
- Прости меня, Лиля, - Федор прекратил меня целовать и обнял. - Прости, если сможешь. Я не собираюсь оправдывать свой поступок, но он - прошлое. На тот момент, когда я совершил его - я не знал тебя. Но сейчас - знаю. И не собираюсь никому отдавать то, что принадлежит нам двоим. Не поверишь, но я все равно докажу тебе свою искренность.
