Табита Сузума - Запретное

Я оборачиваю ноги вокруг живота Лочена, некоторое время размышляя об этом. Все это все выглядит так неправильно. Но в то же время я осознаю, что виновата в тех же предрассудках — услышав об изнасиловании или о похищении ребенка, я сразу же подумаю о мужчине-насильнике, мужчине-педофиле.

— Но что, если никого не насиловали? — внезапно спрашиваю я. — Что, если это стопроцентно согласовано, как у нас?

Он медленно выдыхает.

— Я не знаю. Все равно это будет незаконно. Все равно это инцест. На этот счет существует не очень много информации, потому что, вероятно, такое бывает очень, очень редко…

На какое-то время мы оба перестаем говорить. На самом деле, настолько долго, что я начинаю думать, будто Лочен уснул. Но когда я поворачиваю голову на подушке, то вижу, что его глаза широко открыты, уставившись в потолок, яркие и напряженные.

— Лочи… — Я перекатываюсь на бок и провожу пальцами по его обнаженной руке. — Говоря о том, что на этот счет существует не много информации, что ты имел в виду? Откуда ты знаешь?

Он снова кусает губы. Его тело напрягается рядом со мной. Мгновение он сомневается, но потом переворачивается ко мне лицом.

— Я… я провел небольшое исследование в интернете… Я просто… Я просто… — Он глубоко вздыхает, прежде чем попытаться снова. — Я просто хотел знать, на какой стороне мы стоим.

— Относительно чего?

— Относительно закона.

— Чтобы узнать, как изменить наши имена? Жить вместе?

Он потирает губу, избегая встречаться со мной взглядом и выглядя все более и более взволнованно и неуютно.

— Для чего? — теперь напуганная громко требую я. — Чтобы знать, что случится, если нас поймают?

— Поймают на том, что мы живем вместе? — скептически спрашиваю я.

— На том… на наших отношениях…

— Что мы занимаемся сексом?

— Да.

— Кто?

— Полиция.

Внезапно я осознаю, что мне трудно дышать, будто моя трахея сжалась. Я резко сажусь, волосы спадают мне на лицо.

— Послушай, Мая. Это не… Я просто хотел проверить… — Лочен опирается о спинку кровати, отчаянно пытаясь найти слова, которые смогут убедить меня.

— Это значит, что мы никогда не сможем…

— Нет, нет, необязательно, — быстро говорит он. — Это лишь значит, что мы не сможем, пока дети не вырастут и не будут в безопасности, но даже и тогда мы будем вынуждены быть очень, очень осторожными.

— Я знаю, что это официально незаконно, — отчаянно говорю я ему. — Но также незаконны мошенничество, превышение скорости, справление нужды в публичном месте. В любом случае, как полиция это заметит и почему их должно будет это волновать — мы же не приносим никому вреда, даже себе! — Я чувствую, будто бегу, задыхаясь, но я должна доказать свою точку зрения. — И в любом случае, если нас поймают, что, черт возьми, полиция сделает? Оштрафует нас?

Я издаю грубый смешок. Почему Лочен пытается меня этим запугать? Почему он ведет себя так серьезно, будто мы совершаем настоящее преступление?

Наполовину облокотившись на спинку кровати, Лочен смотрит на меня. Если бы не его несчастный взгляд, он выглядел бы довольно комично со вставшими дыбом волосами. Его лицо излучает смесь страха и отчаяния.

— Мая…

— Лочи, что? Что это значит?

Он вздыхает.

— Если они узнают, то нас посадят в тюрьму.

23

Лочен

К счастью, той ночью мы слишком устали, чтобы продолжать разговор. Однако прежде, чем сон нас одолел, Мая хотела узнать дополнительные детали: какой приговор мог нас ждать, отличается ли закон в других странах, — но я мог только повторить то немногое, что почерпнул из своих тайных поисков в интернете. На самом деле, по обоюдному инцесту можно найти очень мало информации, хотя встречается немного про не обоюдный — единственный, по мнению большинства людей, который существует. Я тщательно искал в интернете доказательства, но нашел только два, доступных для всеобщего обозрения, — ни одно из них не происходило в Великобритания, и оба они были между братом и сестрой, которые встретились после того, как их разлучили взрослые при рождении.

Эта тема всплывает лишь на следующий день прежде, чем окончательно забыться. Не смотря на первоначальную реакцию Маи, ее шок и беспокойство, похоже, успокоили мою уверенность в том, что вся правовая информация, которую я обнаружил, гипотетическая — формально, да, паре, которую обвинили в инцесте, может грозить тюремное заключение, но такое редко происходит в случае с двумя взаимно согласными взрослыми. Юридически теперь я взрослый, Мая лишь немного отстает, поэтому нам не придется долго ждать. Полиция вряд ли занимается поиском такого рода вещей. И в том маловероятном случае, если кто-то узнает, с какой стати они будут пытаться нас арестовать или привлечь к суду? Потому что они нас ненавидят? Хотят отомстить? И если у нас появятся биологические дети — что само по себе абсурдно — откуда у них вообще найдется достаточно доказательств, чтобы подать на нас в суд? Им действительно нужно будет поймать нас за руку.

Моя главная забота в будущем — уберечь Кита, Тиффина и Уиллу от того, чтобы их у нас забрали из-за слухов о том, что мы живем вместе, но при этом не имеем собственных партнеров. Но когда они станут жить собственной жизнью, мы с Маей, наверное, уедем и, если будет необходимо, сменим имена односторонним обязательством. Да, мы могли бы просто изменить имена и жить открыто и свободно, как и любая не состоящая в браке, пара. Больше не прячась, не запирая двери. Свободно. И с правом любить друг друга без последствий.

В настоящее время мы с Маей готовимся к экзаменам. Мы очень удивляемся, когда нежданно-негаданно в один прекрасный день Кит вызывается отвести Тиффина и Уиллу в кино, чтобы дать нам время подготовиться. В следующий раз он уводит их в парк играть в футбол. Практически с той первой игры на улице в “Британского Бульдога” он перестал меня подстрекать, слоняться по дому и взвинчивать детей, перестал постоянно пытаться меня разозлить. Он, конечно, не стал вдруг ангелом, но, кажется, больше не чувствует угрозы от моей роли в семье. Он будто практически принял нас с Маей за приемных родителей. Понятия не имею, откуда это все взялось. Возможно, он присоединился к более хорошей компании мальчишек в школе. Возможно, он просто повзрослел. Но какой бы ни была причина, я осмеливаюсь верить, что Кит действительно начинает исправляться.

Однажды вечером он спускается к ужину, триумфально размахивая листом бумаги.

— На каникулах я еду в школьное путешествие! На-на, на-на-на! — поддразнивает он остальных детей.