Творец слез - Эрин Дум
— Нет-нет, подождите минутку! — Анна решительно смотрела на него, встав между нами. — Вы не можете прийти сюда и задавать вопросы, ничего не объясняя! Дети несовершеннолетние, они не будут с вами разговаривать, пока вы не скажете, что произошло!
Детектив Ротвуд искоса посмотрел на нее. Сначала я подумала, что он раздражен, но потом поняла, что он обдумывает ее слова. Анна защищала меня, как мать защищает свое дитя.
— Я собираю информацию по деликатному вопросу, который недавно привлек наше внимание.
Начато расследование, и я здесь, чтобы взять показания и попытаться, так сказать, пролить свет.
— На что?
— На некоторые события, связанные с сиротским приютом «Санникрик».
С этого момента я слышала все как сквозь стекло. По телу пробежал мороз. На меня нахлынуло страшное предчувствие, и в ушах загудела кровь.
— «Санникрик»? — Анна нахмурилась. — Не понимаю! Какие события имеются в виду? — События, произошедшие несколько лет назад, — уточнил детектив, — я намерен проверить их достоверность.
Из маленького черного пятнышка предчувствие увеличилось до размеров пятна, а потом, как чернила, растеклось по моим жилам, подхваченное кровью. Я ощутила, как что-то царапает меня, не останавливаясь, оказывается, мои ногти.
— Речь идет об очень важном деле, именно поэтому я и нахожусь здесь.
С гостиной было что-то не так: стены искажались, наклонялись ко мне, медленно теряли цвет, покрывались трещинами и паутиной.
Комната погружалась во тьму.
Все вокруг рушилось, и взгляд детектива лишь ускорял падение в бездну. Я боялась этого момента всю жизнь, и вот он наступил.
— Мисс Довер, что вы можете рассказать о Маргарет Стокер?
Горло перехватило. В голове щелкнул какой-то механизм, и реальность исчезла.
— Кто эта женщина? Почему дети должны ее знать?
— Миссис Стокер была директором сиротского приюта до Анджелы Фридж. Однако после нескольких лет непрерывной службы она покинула учреждение. Обстоятельства ее увольнения неясны. Мисс Довер, вы что-нибудь помните о Маргарет Стокер?
— Ну хватит, остановитесь! — голос Анны прорвал воздух.
Сердце стучало в ушах, меня тошнило, как всегда во время приступов паники. Я видела, как Анна стоит ко мне спиной, словно заслоняя меня от угрозы.
— Подождите со своими вопросами! Мы хотим знать, что происходит. Что это за история? Что, в конце концов, произошло?
Взгляд детектива Ротвуда пронзал насквозь, обнажая все мои страхи. Даже когда он отвел глаза, я чувствовала, что его взгляд застрял во мне, как скальпель, забытый хирургом.
— Несколько дней назад в округ Хьюстон поступила жалоба. От некоего Питера Клэя, бывшего воспитанника «Санникрик Хоума», ныне взрослого. Жалоба касалась некоторых видов наказаний, не соответствующих уставу учреждения.
— Наказаний?
— Телесных наказаний, миссис Миллиган, — сухо уточнил детектив Ротвуд. — Побои и унижение детей. Маргарет Стокер в настоящее время подозревается в жестоком обращении с несовершеннолетними при отягчающих обстоятельствах.
Я больше его не слышала. Питер, яростно пульсировало в голове. Это Питер. Комната закружилась перед глазами. Питер обо всем рассказал. Опрокинул чашу, и теперь чернота разливалась повсюду, поглощая краски и свет.
По коже пробежал ледяной озноб, сковав холодом сердце и живот. На лбу выступила испарина, вернулось чувство удушья. Снова подступила тошнота. Воздух вокруг вибрировал, как живое существо, и сердце колотилось, чуть ли не выскакивая из груди.
Питер рассказал, и теперь все увидят, какая она на самом деле. Надо спрятаться, укрыться, убежать, но свинцовые ноги приросли к полу, а тело окаменело. Вспомнился металлический звук,
кожаные ремни — и боль в ногтях, которые царапали, царапали, царапали… Загнанным взглядом я водила по комнате.
— А если это наговор, — пробормотала Анна, и моя дрожь усилилась. — Это… это невероятно… Ника, она…
Анна повернулась. И увидела меня, неудержимо трясущуюся.
Она увидела мои глаза, опустошенные правдой, которую слишком долго скрывали. Увидела меня — клубок дрожи, комплексов и страхов. И губы Анны дрогнули. Ее взгляд стал недоверчивым и страдальческим. Мне захотелось исчезнуть, чтобы не слышать ее голоса.
— Ника, — потрясенно прошептала она.
И ужас вскинулся во мне, как потревоженное чудовище. От лихорадочной тревоги перехватило дыхание, по телу пробежала холодная волна страха, меня опять затягивало туда, где были ремни, бессилие, темнота, крики.
Я сделала шаг назад. Все смотрели на меня испуганно, с недоумением. Нет-нет, не смотрите на меня так, я буду умницей, кричала маленькая девочка внутри меня, я буду умницей, буду умницей, я исправлюсь, клянусь!
Теперь они знали, какая я безобразная, сломанная, бесполезная и никчемная, и смотрели на меня так же, как Она, у всех были ее глаза, ее взгляд, ее осуждение и ее презрение. Я снова видела ее лицо, слышала ее голос, ее запах, видела ее руки, и это… это было выше моих сил. Просто невыносимо. Мое сердце разорвалось.
— Ника!
Я выбежала из гостиной и увидела чью-то тень. Подняла заплаканные глаза и вздрогнула, когда поняла, что он все слышал. Взгляд Ригеля стал последним ударом. Его тусклые, знающие все наши тайны глаза сломили меня.
Я метнулась от него и выбежала через заднюю дверь. Слышала, как меня зовут, но без оглядки нырнула под дождь. Влажный ветер смягчил горло. Как никогда раньше, сейчас мне нужны небо и свежий воздух, только они спасали меня от тюремных стен, дарили чувство освобождения.
Я убежала, потому что всегда так поступала. Я убежала, потому что тех взглядов было больше, чем я могла вынести. Я убежала, потому что имела смелость посмотреть на себя их глазами. Несясь под проливным дождем, судорожно вдыхая влажный воздух, я поняла, что как бы далеко я ни убежала, Склеп последует за мной. Она и темная комната никогда не оставят меня в покое.
Я никогда не буду по-настоящему свободной.
Отчаяние толкало меня в спину. Я неслась через мир, затуманенный дождем, и разочарованное лицо Анны терзало мою душу, пока я не рухнула на грязную землю в маленьком парке у реки. Промокнув до нитки, я спряталась под высоким кустом, как и в саду Склепа, когда пыталась убежать от Нее, найти спасение в зелени, покое, тишине и молилась, чтобы Она меня не нашла. Ветер пощипывал кожу. В туфли набралась вода. Дыхание вылетало с хрипом. Я сидела, чувствуя, как холод пробирает меня до костей, потихоньку замораживает сердце. Перед глазами все расплывалось.
Когда все, казалось, уже исчезло, я услышала хлюпанье шагов по мокрой земле. Они медленно приближались ко мне
