Тилли Коул - Тысяча незабываемых поцелуев (ЛП)

— Засыпай, малышка. Я останусь здесь и буду ждать твоего возвращения.

Я гладил волосы Поппи, пока она не закрыла глаза, и я понял, что она уснула.

Доктор вошел секунду спустя.

— Если вы все отправитесь в комнату ожидания, я подойду, когда буду новости.

Я слышал, как ее семья уходила, но когда я уставился на ее руку в моей, то не хотел отпускать. Рука приземлилась на мое плечо, и я поднял взгляд, увидев, что доктор смотрит на меня.

— Мы позаботимся о ней, сынок. Обещаю.

Прижавшись в последнем поцелуе к ее руке, я заставил себя встать и покинуть палату. Когда дверь за мной закрылась, я поднял голову и увидел комнату ожидания напротив. Но я не мог войти туда. Мне был нужен свежий воздух. Мне был нужен...

Я помчался к небольшому саду в конце коридора и ломанулся через двери. Теплый ветерок обдувал мое лицо и, видя, что находился тут один, я расположился на скамейке в центре сада. Опустившись на сиденье, я позволил печали поглотить меня.

Моя голова покоилась на руках, слезы стекали по лицу. Я услышал звук открывшейся двери, когда поднял взгляд, мой папа стоял в дверях.

Я ожидал обычной агрессии при виде его лица, но, должно быть, она была погребена под тонной горя. Папа ничего не сказал, вместо этого подошел и сел рядом со мной. Он не сделал ни движения, чтобы успокоить меня, потому что понимал, его прикосновения не будут приветствоваться. Вместо этого просто сидел, пока я разваливался на части.

Часть меня была рада этому. Я бы никогда не рассказал ему. Но настолько, насколько не хотел признавать это, я не хотел быть одиноким.

Я не был уверен, сколько прошло времени, но, в конце концов, я выпрямился и убрал волосы с лица, вытерев рукой лицо.

— Рун, она...

— С ней все будет хорошо, — сказал я, прервав что бы он там ни собирался сказать. Рука папы лежала на колене, пока он сжимал и разжимал ее, как будто сомневался, стоит ли протянуть руку и коснуться меня.

Мои челюсти напряглись. Я не хотел этого.

Время с Поппи поджимало, и это было его вина, что у нас осталось только... Мысль прервалась. Я не знал, сколько времени у меня осталось с моей девочкой.

Прежде чем мой папа мог что-то сделать, дверь снова открылась, и на этот раз вошел мистер Личфилд. Папа встал на ноги и покачал головой.

— Мне жаль, Джеймс, — сказал он.

Мистер Личфилд похлопал его по плечу, затем спросил:

— Не возражаешь, если я поговорю с Руном минутку?

Я напрягся, каждая мышца в моем теле укрепилась перед его гневом. Мой папа посмотрел на меня, но кивнул.

— Я оставлю вас наедине.

Папа покинул сад, и мистер Личфилд медленно подошел к месту, где сидел я, затем он опустился на скамейку возле меня. Я задержал дыхание, ожидая, когда он заговорит. Не дождавшись, я сказал:

— Я не оставлю ее. Даже не просите меня уходить, потому что я никуда не уйду.

Я знал, что звучал зло и агрессивно, но мое сердце со всей силы ударялось о ребра при мысли, что он скажет мне уйти. Мне было некуда пойти, кроме как находиться рядом с Поппи.

Мистер Личфилд напрягся, затем спросил:

— Почему?

Удивленный его вопросом, я повернулся к нему и прочитал эмоции на его лице. Он смотрел на меня без обиняков, и очевидно очень хотел узнать ответ. Не разрывая зрительного контакта, я ответил:

— Потому что я люблю ее. Я люблю ее больше всего в этом мире. — Я говорил сквозь ком в горле. Сделав глубокий вдох, я смог проговорить: — Я дал ей обещание, что никогда не покину ее. Я бы в любом случае не смог уйти. Мое сердце, моя душа, все остальное — связаны с Поппи. — Я сжал руки в кулаки по бокам. — Я не могу покинуть ее сейчас, когда она нуждается во мне больше всего. И не уйду, пока она не заставит.

Мистер Личфилд вздохнул и провел рукой по лицу, прислонившись к спинке скамейки.

— Когда ты вернулся в Блоссом Гроув, Рун, я бросил один взгляд на тебя и не мог поверить, как ты изменился. Я чувствовал разочарование, — признался он. От его слов в моей груди стало тесно. Он покачал головой. — Я видел курение, твое поведение и предположил, что в тебе больше нет сходства с мальчиком, которым ты был. Тем, кто любил мою дочь так же, как она любила его. Тот мальчик, могу поклясться своей жизнью, прошел бы через огонь ради моей малышки.

— Но я не ожидал, что ты будешь любить ее так, как она этого заслуживает таким, каким являешься сейчас. — Голос мистера Личфилда стал хриплым от боли. Прочистив горло, он сказал: — Я был против тебя. Когда увидел вашу возродившуюся связь, я пытался предупредить ее. Но вы двое всегда были как магниты, вас притягивала друг к другу неизведанная сила. — Он фыркнул. — Бабушка Поппи говорила, что вы оба были связаны вместе по великой причине. По той, о которой мы не узнаем, пока она не покажет себя. Она всегда говорила, что великим влюбленным всегда суждено быть вместе по великой причине. — Он остановился и повернулся ко мне. — И теперь я понимаю.

Я смотрел ему прямо в глаза. Твердая рука мистера Личфилда приземлилась на мое плечо.

— Вам предназначено быть вместе, чтобы ты мог быть ее путеводным светом, пока она проходит через это. Ты создан идеально для нее, чтобы сделать это время особенным для моей девочки. Убедиться, что ее оставшиеся дни наполнены тем, что мы с ее мамой не можем ей дать.

Боль пронзила все мое тело, и я закрыл глаза. Когда снова открыл их, мистер Личфилд опустил руку, но все еще смотрел на меня.

— Рун, я был против тебя. Но я видел, как сильно она любит тебя. Я просто не был уверен, что ты любишь ее в ответ.

— Люблю, — сказал я хрипло. — И никогда не перестану.

Он кивнул.

— Я не понимал до вашей поездки в Нью-Йорк. Я не хотел, чтобы она летела. — Он сказал на вдохе: — Но по ее возвращению, я видел, что ее накрыл покой. Затем она рассказал мне, что ты сделал для нее. «Карнеги-холл»? — Он покачал головой. — Ты осуществил самую большую мечту моей девочки, потому что просто хотел, чтобы она добилась этого. Хотел сделать ее счастливой... потому что любишь ее.

— Она дает мне больше, — ответил я, повесив голову. — Только лишь находясь рядом с ней, я получаю это в десять раз больше.

— Рун, если Поппи очнется...

— Когда, — перебил я. — Когда она очнется.

Я поднял голову и увидел, что мистер Личфилд смотрит на меня.

— Когда, — сказал он с обнадеживающим вздохом. — Я не буду стоять у тебя на пути. — Он наклонился вперед и уткнулся лицом в ладони. — Она так и не пришла в себя после твоего отъезда, Рун. Я знаю, что ты боролся, когда ее не было в твоей жизни. И нужно быть дураком, чтобы не заметить, что ты обвиняешь своего папу в этом. В том, что ты уехал. Но иногда жизнь идет не так, как мы ожидаем. Прежде я никогда не думал, что моя дочь умрет раньше меня. Но Поппи научила меня, что я не могу злиться. Потому что, сынок, — сказал он и посмотрел мне в лицо, — если Поппи не злится, что у нее такая короткая жизнь, как смеет кто-то из нас злиться из-за этого?