Спор на недотрогу, или Я выбираю тебя - Ася Сергеева
Не хотела, а останавливаюсь.
— Думай о нас с Гордеем, что хочешь. Но ты ошиблась. Я не одна! Мне есть с кем ходить за покупками, с кем поболтать и кому доверять. Ты больше не входишь в их число. Мы просто однокурсницы.
Леська даже не нашлась сразу, что ответить. Чем я и воспользовалась, быстро забегая в лекционный зал. Дятлов уже занял мне место. И только мне, никто третий не втиснется.
После открытия спора накатило безразличие на Лесю и ей подобных соседок. Ну есть такие однокурсницы, куда же без них. Прошлое не изменить, а в будущее Лесю не возьму. Потому мне с легкостью далось ее отшить. Хотя, это ж Леська, для нее повторять еще придется.
Но все мои умные мысли сворачиваются в трубочку и плачут, когда речь заходит о Нем.
— Майя, ты записывать будешь? — Дятлов дергает за плечо.
— А? Что?
Скорей переворачиваю телефон. И часто-часто моргаю, чтобы слезинки прогнать.
Меня невыносимо тянет рассматривать его фотку, ту, что я сделала, когда Гордей соревновался со шкафом, кто лучше и краше. Там он был полностью моим. Пусть с трудом, но я поверила в сказку. Тот Гордей, встречался из-за меня. И я мало знаю другого Гордея, которому нужен был спор.
Мой Гордей бы не стал делать вид на парковке, что меня не заметил. Он напал бы, схватил в свои лапы. И я бы не зря взяла с собой свой половничек. Даже в этом я думаю все время о нем.
Другой Гордей показал, что я уже не нужна. Значит, и вчера прилетал неспроста, а я снова размечталась, как дурочка.
Ненавижу его за то, что марионеткой стала в споре развеселой компашки. Но и не могу без него, как такого забыть? Амелия мне сказала, что любовь не вымыть, как руки от пыли. Можно злиться, беситься, но сердце так и будет екать, похоже на болезнь в тяжелой стадии.
Мой случай именно такой.
— Майя, ты здесь вообще? Экзамен через неделю.
— Так скоро? — вырываюсь из мыслей под бурчание Дятлова.
— Во даешь. Последний экзамен перед каникулами. Ты разве не готовишься?
— Чего это? Готовлюсь.
Только к чему, не уточняю.
Прибить Сомова, когда увижу с другой. Только свистнете, тут же метнусь на расправу.
Учебный день пролетает. Мало помню, что было на лекциях, и отлично, что Сомовых в универе не встретила.
Остается только сходить в супермаркет. После переезда я даже толком продукты не покупала, как ни странно, Дятлов угощал. Сказал, что ему на год подарили доставку пиццы. Кто подарил — не признался, зато какой довольный и сытый теперь.
В супермаркете брожу с тележкой, выбрать сложно, когда кусок в горло не лезет. Мысли, что приготовить, и то мне приносят боль. Во всем вспоминаю, как готовила с девочками по правилам отеля в особняке. И потом помогала маме Сомовых, а Гордей говорил, что балдеет от моих блюд.
Для него уже не получится, для себя нет желания. Ладно, хотя бы для Дятлова что-то возьму. Надо же чем-то себя занять, а готовка меня успокаивает.
На кассе расплачиваюсь и тяну пакет. Ну и зачем я капусту схватила? Еще овощи на суп, спагетти, для тефтелей продукты. Ах да, потом яблоки и кексы в конце захотела.
Вроде ничего такого, но еле тяну.
Дохожу до угла супермаркета, мне здесь надо дорогу переходить.
Как вдруг на моем пути встают два высоких мужика в форме полицейских. Морды страшнючие, на головах надвинуты кепки. И оба с бородой, а у одного из них, на носу бородавка.
— Гражданка, вы задержаны до выяснения личности, — грубым басом говорит тот, что с бородавкой.
— Какой личности? Я ничего не нарушала, — в первый момент пугаюсь.
Паспорт один нахалюга вернул, но я его оставила в общаге.
— Придется проехать с нами в участок. Вызов на вас поступил.
И дальше меня запугивает тот, что с бородавкой, и показывает корочку. Второй молчит и угрожающе двигает мохнатыми бровями.
Как назло, мимо люди не проходят.
Караул! Что делается!
— Я с вами никуда не поеду, — нервно дергаюсь, и с пакетом собираюсь бежать.
Но полицейские не дают, хватают под руки и тянут к машине.
Ну нет уж. Так просто не сдамся. Опять на меня что-то повесят и потом из общаги выгонят.
Бью молчаливого ногой, одна рука освобождается, и лезу в пакет.
Хватаю яблоко и пуляю, в того что тянет, прямо в бородавку. Следующее яблоко уже посылаю в молчуна.
— Получайте! Не поеду я с вами! — ору на всю улицу.
Они вскрикивают, пытаются мой пакет отобрать. Но я сражаюсь. Не жалею яблочек. Пока мы тягаем пакет, он рвется.
Овощи рассыпаются. Фарш для тефтелей летит, и на него дворовые собаки с радостью прыгают. Мои кексы становятся добычей для птиц.
— Ничего тебе не сделаем. Живо в машину!
Полицейские морды побеждают. А у меня в руках одна капуста только остается. Собиралась кинуть в одного из них, и не успела. Так с кочаном и закинули на заднее сиденье. Хуже, что наручники надели. Теперь и позвонить не смогу.
А кому мне звонить?
Если папе, то он далеко. Вдруг быстро на связь не выйдет?
Я бы позвонила… Гордею. Но разве я ему нужна?
Вся трясусь, ругаюсь и еду непонятно куда.
— Если вам Леська меня сдала, то она со злости. Отпустите, пожалуйста, — в безысходности прошу, почти с мольбой.
— Долго не задержим. Скоро все узнаешь, — хрипит, который с бородавкой, кстати, она почему-то помялась от удара яблоком. У молчуна вообще сдвинулась бровь.
Больше на мои просьбы не отвечают. На ругательства хмыкают, а то и смешки издают.
— И где мы? Где участок?
Радует пока, что не в лес завезли. Жилой дом и знакомый. Рассмотреть и задуматься, мне не дают. После машины тянут дальше.
Подъезд. Лифт. Мое сердце скоро выпрыгнет от ужаса.
Почему именно со мной происходит такое?
Неприятности любят меня и преследуют. Толпа по чистой дороге пройдет, а я обязательно там же вступлю в дерьмовую кучу.
— Где ваш участок? — спрашиваю снова.
— Поднимайся по лестнице и входи. Отметишься и будешь свободна. Не бойся.
Говорит со мной все тот же, с бородавкой, а молчун снимает наручники. Подталкивают к двери в конце лесенки. Но вместе со мной не входят и, по звуку,
