Чужой ребенок - Мария Зайцева
— Привет, Ань, — вполне миролюбиво здоровается он, останавливаясь передо мной.
— А что, тебе разрешили говорить с тварями и предателями? — усмехаюсь я, и Ар неожиданно смущается.
Да надо же!
Удивленно хлопаю ресницами на такое редкое зрелище, даже из-за стойки поста выхожу.
— Ань… — Ар вздыхает, прячет огромные ручищи в карманы джинсов, как-то сразу весь горбится, словно меньше хочет стать, — ты не обижайся… У нас тут… Да и тогда… Ситуация была форс-мажорная. Понимаешь? Да ты поняла уже все… Искали суку, которая вот рядом…
— И ею оказалась я? — перебиваю я, прислушиваясь к себе в поисках гнева, ярости… ну хоть чего-то! И не находя. Только вялый интерес. — А то, что я без году неделя рядом с вашим боссом, ни на какие мысли не навело?
— Бл… То есть, черт… Ань… У Хазара крышу снесло. Все указывало на тебя, пойми. Он же изначально сомневался, а тут еще и Шишок насвистел… И видели тебя рядом с москвичом на приеме, вы душевно болтали… А москвич этот — не простой… Его проверяли же, он в команде ребят, с которыми Шишок хотел наладить бизнес и карьеры отжать… Уже и доки были готовы, говорят… А Хазару через тебя подсунули липу на флешке… Ну, верней, он тогда решил, что липа… А вообще, Ань, ты появилась слишком вовремя. И Ваньку тоже очень к месту привела… Ну как тут было не поверить? А?
— Я ничего не поняла, Ар, — признаюсь я, — кроме того, что мне плевать уже на ваши гребанные игры. Было бы плевать. Пусть бы вас там всех поперестреляли, не жалко. Но из-за вас пострадал ребенок. Его-то за что?
— Это неучтенный фактор…
— Ну да, дети — они всегда не вовремя…
— Ань… Не злись на него. Он сейчас в диком ах… В шоке, короче.
— Не заметила, по-моему, такой же гад, что и обычно.
— Ты не права, Ань… Ох, как ты не права…
Глава 63
— Я, конечно, не особенно много знаю, Ань, — Лялька тянется через стол, подхватывает чайник, разливает душистый чай, который сама же принесла и заварила, потому что у меня никогда ничего подобного не водилось в доме, кроме несчастных, заброшенных в недрах кухонного шкафа пакетиков майского. — Но просто… Так сложилось. Понимаешь, бывает такое, что все один к одному, и кажется, что все правильно понимаешь, а оно… Неправильно…
Я киваю.
Бывает.
Вот только мне это все зачем сейчас знать?
Ляля вздыхает, подталкивает в мою сторону тарелку с пирогом, тоже собственного приготовления.
Она вот так и появилась сегодня на пороге моей квартиры, с чаем и пирогом, трезвонила в дверь до тех пор, пока я, отсыпавшаяся после дежурства, не поднялась и, проклиная все на свете, не потопала открывать.
Увидев, кто пришел в гости, я не смогла ее выставить. Вот кого угодно другого: Ара, Каза, да, черт! даже Иваныча, если б ему пришла в голову такая блажь!
Но Ляля, это солнечное существо, яркое и радостное, словно лучик, промелькнувший между туч, ворвалась в мою сумрачную тихую квартиру и в одно мгновение все тут перевернула.
Пока я немо раскрывала рот, она уже проникла на мою территорию, радостно неся какой-то незначительный бред, и принялась наводить порядок на моей кухне. Да так шустро и в то же время ненавязчиво, что я только головой помотала, пытаясь понять, что вообще происходит, потом, опомнившись, начала бормотать, что мне надо спать и прочее, лишь бы выставить ее за дверь, но вскоре, плюнув на все, покорно села за стол и даже съела кусок вкуснейшего сметанного пирога.
Я, в принципе, прекрасно понимала, зачем она тут, наверно, Ар побоялся приходить после того, как я, не дослушав бессвязный бред про невиноватого Хазарова, просто выставила его из больницы, отказавшись продолжать разговор.
Каза я бы тоже не стала слушать.
Как и любого другого из приспешников Хазарова.
Как и его самого.
А им зачем-то надо, чтоб я выслушала.
И в связи с этим у меня два вопроса: зачем?
И какого черта именно сейчас?
Впрочем, даже не эти вопросы были первостепенными. Основной: какого черта происходит?
Ваньку сегодня перевели в палату интенсивной терапии. Перед тем, как переехать, он жестко взял с меня слово, что из больницы он едет ко мне домой.
И я согласилась.
Не могла не согласиться.
И, отчасти, еще и поэтому не торопилась прогонять Лялю. Надо же было понять, что именно от меня хочет теперь Хазаров. С ним предстояло договариваться, как мне ни было неприятно.
Ванька, правда, обещал, что он сам с ним поговорит, но тут я что-то сомневалась, и сильно. Все же, пока что младший Хазаров был слабоват против старшего. Вот пройдет пара лет…
И да, Ванька был теперь Хазаров. Его официально усыновили, а его мать лишили родительских прав. Это все я узнала из карты пациента, у Ваньки не спрашивала. Так же, как и не спрашивала, где сейчас Тамара. Чувствовалось, что тема эта крайне болезненная, и Хазаров тут отличился особой толстокожестью. В принципе, даже и не сомневалась…
И вот теперь сижу, ем второй кусок пирога и смотрю на Лялю, в очередной раз гадая, каким образом Ару, этому жесткому даже на вид медведю, удалось поймать и удержать возле себя такую нежную девочку… Спросить, что ли? Сбить ей прицел?
— Но ты поверь, что в доме у Хазарова был жуткий… Как это сказал Ар? Кипиш, вот. — Ляля отпивает чай, жмурится рыжеглазым котенком, и я почему-то не хочу ее сейчас нервировать. И выгонять. Пусть говорит, ладно уж… — Я там не была с того самого дня, когда ты… ушла… — Продолжает она, отводя взгляд и вздыхая, — я видела через окно, как ты уходила… И не решилась подойти. Ар сказал, что это не мое дело, и что ты — тварь… Прости…
— Ничего, — усмехаюсь я, — ничего нового не услышала.
— Но они не правы! — Ляля неожиданно повышает голос, и глаза ее рыжие горят возмущением, — они… Дураки какие-то! Вбили себе в голову… Верней, Хазар вбил… А они же с самого детства вместе, понимаешь. Он старший, он их с Казом в детдоме
