Lex - Эмилия Марр
– Эммануил Викторович! Во-первых, кофе готов. А во-вторых, человек, который должен был перевезти вашу маму в клинику моего деда, говорит, что она категорически отказывается ехать. Более того, она хочет покинуть и ту больницу, в которой находится сейчас.
Он потер правой рукой лоб – жест очень уставшего человека.
– Ее диагноз неутешительный. Менее десяти процентов шанс вылечиться. Она решила больше не бороться и принять факт скорой смерти. Поэтому она не желает оставшееся время проводить в больницах, хочет побыть со своей семьей. Она и у своего лечащего врача отказалась проходить лечение именно поэтому. Просто сам приступ стал неожиданным для нас. Ей дали максимум полгода. Возможно, теперь еще меньше осталось.
Да, ситуация не из легких. Бросил взгляд на Эву. Она побледнела. Черт! Теперь будет себя винить!
– Может, все же попробуем убедить ее пройти обследование в нашей клинике? У нас лучшие врачи страны.
«Надеюсь, бабуля согласится, и это продлит ей жизнь. Иначе Эва изведет себя чувством вины».
– Сейчас поедем поговорим с ней. Может, и убедим. Спасибо за помощь, Алексей. Хотя, возможно, если бы не вы – не было бы и этой ситуации, – мама Эвы погладила супруга по руке в успокаивающем жесте, только сейчас заметил, что они держались за руки. – Но мы имеем то, что имеем. Все. Пошлите!
– Папа, – неожиданно позвала Эва отца, – позволь маму на пару слов.
– Милый, иди, попей пока кофе, мы сейчас придем.
Эммануил Викторович перевел строгий взгляд на Эву, потом вернул его к жене, смягчился и сказал:
– Жду вас. Постарайтесь недолго. Еще в больницу ехать, а я чертовски устал за эту ночь.
– Лекс, и ты задержись, – окликнула меня Эва, когда я уже собирался выходить из кабинета вслед за Эммануилом Викторовичем, чтобы оставить мать и дочь одних, – не уходи, пожалуйста.
Э В А
Хотя ситуация была не из лучших, но не познакомить маму и Лекса я не могла, поэтому задержала обоих в кабинете.
– Мама, познакомься, это Алексей, мой парень, а это Ирина Владимировна, моя мама.
Мой любимый мужчина и моя любимая мама пожали друг другу руки, мягко улыбнувшись. Лекс подошел ближе ко мне и обнял за талию, крепко прижав.
– Можно просто Ирина.
– Спасибо.
– Сколько вам лет, Алексей.
– Тридцать.
– Ясно. Что бы ни говорил мой муж, я доверяю выбору своей дочери. Если ей с вами хорошо и она счастлива, я не буду влиять на ваши отношения. Лишь попрошу не обижать мою девочку и защищать при необходимости. Также хочу поблагодарить вас за то, что вытащили ее из того ужасного дома. Обо всех этих событиях Эммануил рассказал мне в самолете. Страшно подумать, что могло стать с Эвой. Мы были слишком далеко, чтобы хоть что-то сделать, – она тяжело вздохнула и тряхнула головой, отгоняя неприятные переживания, – в общем, спасибо вам за спасение нашей дочери. Мы будем до конца жизни вашими должниками.
– Ну что вы, я бы сам себя не простил, если бы опоздал еще хоть на минуту. И если вы не против, может, перейдем на «ты»?
– Да, конечно.
– Ира, Эва, вы скоро? – послышался голос отца из-за двери.
Лекс нехотя отпустил свою руку вниз, тем самым освободив меня из своих объятий. Эх… а не хотелось бы…
– Поехать с тобой, Эва?
Но ответить мне не дала мама:
– Думаю, это лишнее, Алексей. Нам внутри семьи надо все обсудить, поэтому не стоит сейчас ехать с нами. Тем более отец хочет наказать Эву за непослушание запретом на выход из дома. К сожалению, я не смогу на него повлиять, чтобы смягчить это наказание, потому что сама считаю его заслуженным.
Мама хоть и добрая, но справедливая. Оступился – получи наказание.
– И сколько продлится ее заточение? – Лексу явно не понравилась эта инициатива родителей.
– Не знаю, все зависит от того, насколько будет расстроен муж по возвращении из больницы. А теперь пойдем, дочка. Не будем нервировать папу еще больше.
Выходя из кабинета, обернулась к Лексу и показала жестом, оттопырив большой палец и мизинец, что позвоню ему. Он вышел нас проводить и уже у дверей сказал, что будет ждать звонка.
Папа на него так неодобрительно посмотрел, но ничего не сказал.
Мы спустились вниз, на парковку. В машине сидел водитель отца, тихо поздоровавшись с ним, села вперед. Пусть родители садятся вместе, сейчас они оба против меня.
Как я и предполагала, маленького Адамчика из аэропорта отправили домой, где за ним приглядывала домработница.
Приехав в больницу, поднялись к бабушке в палату. Она постаралась поубавить гнев отца, направленный в мою сторону, успокоив его, что чувствует себя лучше. Сказала, что все прошло, и вообще, это она сама себя накрутила и не стоило раздувать такую проблему. Попросила у меня прощения за то, что не позволила молодежи «оторваться», пока родителей нет рядом. Поделилась, что в молодости и она выкидывала подобные «фокусы».
Родители явно не ожидали от нее такого поведения. Они же привыкли, что мы постоянно скандалим. Поэтому сменили гнев на милость и теперь сидели, улыбаясь. Даже маме перепало от хорошего настроения бабушки: та попросила у нее прощения и предложила перезагрузить их отношения и попробовать снова общаться нормально. Мама расчувствовалась и даже всплакнула, как, впрочем, и я с бабушкой. В итоге мы все втроем обнялись, а после почувствовали, как и папа присоединился к нашим объятиям, прошептав: «Наконец-то».
В какой-то степени я его понимала, он каждый день находился «между молотом и наковальней» из-за наших с бабушкой скандалов, постоянного бабушкиного недовольства и безуспешных попыток мамы сгладить острые углы.
Надеюсь, эти времена позади и в нашей семье наконец-то настанет мир.
Пришел врач, с которым мы с Лексом общались несколько часов назад. Надиктовал огромное количество лекарств. Сказал, что раз больная не хочет продолжить лечение в стационаре, то хотя бы пусть принимает поддерживающие лекарства дома и раз в две недели проходит обследование. Бабушка была недовольна его советом, но промолчала.
А я слушала все эти
