Застенчивость в квадрате - Сара Хогл
– Командная работа рулит!
Уэсли роняет голову на грудь, всем телом сотрясаясь от тихого смеха.
– Господи…
– Извини.
Но шутка отчасти рассеивает напряжение, и я даже могу улыбнуться.
Снова касаюсь его губ, и он подчиняется, забывая про свою неуверенность и нарастающее внутри него волнение, позволив инстинктам взять верх. Остатки одежды разлетаются по полу. Кладу ладонь ему на грудь, толкаю, роняя на диван, и глаза у него расширяются. Беру контроль в свои руки, и сжатая в нем пружина немного расслабляется. Сажусь на него, сжимая коленями крепкое мускулистое тело, и знакомлю его с прелестями этой жизни.
– Господи, – вырывается у него снова и снова. – Господи… Боже…
– А я и понятия не имела, что ты так религиозен.
Рокочущий смех быстро переходит в стон, и он вздыхает – так глубоко, что проступают ребра. Взгляд Уэсли такой пронзительный, брови слегка сходятся на переносице. Не успеваю я спросить, что такое, как он двигается. Миг задумчивости, и он быстро перекатывает нас, плавно возвращая себе контроль. Зрачки у него расширены. Губы припухли. Полуулыбки, когда он узнает, что нравится мне; мягкие смешки и скрежещущие проклятия, когда мы оба узнаем, что нравится ему.
Он просто волшебный,
совершенно, невероятно
волшебный,
и вовсе не из-за какого-то конкретного движения или потому, что он бог в постели, а просто потому, что это он, и мне кажется, он чувствует то же самое.
Десяток воображаемых Уэсли пытались скопировать его. Уэсли на вершине холмов, насквозь промокшие, с вздымающейся грудью, со стекающими с волос каплями. Уэсли, оставляющие следы в теплом песке пляжа. Принцы и бариста.
Он не целуется как мечта, не касается, как кто-то из сказки. Он – Уэсли, настоящий. Следующую тысячу лет мое воображение будет гоняться за этими воспоминаниями: об Уэсли. Настоящем. И ничего не получится, потому что Уэсли за пределами воображения. Ничто не сравнится с реальностью.
Несколько часов спустя мы лежим в моей кровати. Рухнув на матрас, оба заявили, что будем спать как убитые, но оба в итоге соврали, потому что никто не привык спать с кем-то еще, и каждый дергался и просыпался от движения другого. Это прекрасный подарок – видеть его рядом постоянно. Мне даже нравится, что я, засыпая, постоянно забываю о его присутствии, а затем резко вздрагиваю. Это означает, что все на самом деле, что он действительно здесь, и я понемногу привыкаю.
Уэсли протягивает руку и гладит меня по волосам, улыбаясь одними глазами. Когда он касается меня, когда обнимает, когда улыбается, я чувствую себя более чем приемлемой. Я чувствую себя желанной.
Будто я наконец нашла свой дом.
Замерев в состоянии между сном и явью, я прокручиваю в голове мысленный календарь. Нас столько всего ждет в ближайшие несколько недель: в любой момент может приехать его брат, обсуждать возможность инвестиций, меня ждет встреча с Сашей Кампос, которая, как я надеюсь, присоединится ко мне в новом приключении, и, возможно, скоро сюда приедут и молодая женщина с заправки вместе с сыном. Нужно закончить все дела с оформлением статуса поместья. Покрасить дом в цвет вечного заката.
А Уэсли нужно еще столько диких зарослей расчистить, подготовиться к приему четвероногих друзей (и парочке с крыльями). Когда отель откроется, Уэсли будет время от времени уезжать на работу, заниматься ландшафтным дизайном. В то время как я в обозримом будущем окажусь прикована к дому.
Получается, если есть последние нерешенные дела, сейчас для них самое время.
– Эй, – шепчу я, легонько пихая его. – Ты не спишь?
– Не знаю.
– Не знаешь, спишь ты или нет? – с улыбкой уточняю я.
– Сейчас я вообще ничего не знаю, – осипшим голосом отвечает он. – Как меня зовут? Никогда не слышал. Мозг гладкий, как шарик мороженого, и я совсем не против. – Он складывает руки за головой, смотря в потолок. – Поэтому просто полежу здесь какое-то время абсолютно глупым.
– Думаю, нам пора выполнить наш договор, – сообщаю я, напрочь испортив ему послевкусие. – Уволиться. Поехать на Лох-Несс.
– Мы так и сделаем.
Сажусь, положив ладонь ему на грудь, туда, где ритмично стучит сердце.
– Имею в виду, сейчас, – мягко поясняю я. – Думаю, нам стоит поехать сейчас.
– Прямо сейчас? – спрашивает он сонно.
– Я нашла покупателя на коллекцию монет Виктора. Планировала на эти деньги устроить бильярд, но, мне кажется, стоит потратить их по-другому. А то потом начнется суматоха, и мы упустим шанс. Когда я чувствую, что мне действительно нужно что-то сделать, не хочу откладывать это на потом. – Я сглатываю. – Отныне и впредь.
Уэсли приподнимается на локте, черный бездонный силуэт, только глаза поблескивают. Он смотрит и смотрит на меня, и наконец произносит:
– Хорошо. Давай.
Глава двадцатая
К рассвету у нас уже есть билеты на самолет, который вылетает в одиннадцать сорок пять утра. После бессонной ночи глаза закрываются, мы оба квелые, но в воздухе витает радостное возбуждение. Мы уже все собрали и едем к спа-комплексу «У горы». Я намереваюсь бросить работу, которой у меня больше нет, причем так, чтобы о моем уходе слагали легенды, а потом Уэсли найдет доказательства существования лох-несского чудовища и никому о них не расскажет. Мы подходим друг другу.
– Музыку включить? – предлагает он, крутя радио.
– Не надо, меня и так всю трясет. – Что звучит совершенно нелепо, но я уверена, что от дополнительного воздействия стану только больше беспокоиться и не смогу выполнить свою часть договора. Вместо этого мы играем в «Я все вижу», выбрав одни и те же цвета (красные знаки «Стоп» и желтые – «Осторожно!», обозначающие повороты и опасные участки трассы, и зеленые деревья). Машин немного, поэтому в Пиджен-Фордж мы приезжаем в восемь пятнадцать.
– «Таверна “Дикий медведь”», – замечает он, приподнимая указательный палец над рулем. – У них можно взять еду навынос. Действительно вкусные немецкие тосты.
– И есть я тоже не могу.
На мне красный деловой костюм с плечиками, волосы собраны в неряшливый узел на макушке. Я
