Ты - Моя Вера - Яна Войнова
— Спасибо, — буркнул Стас, массирую пульсирующие виски.
— Охрану я усилил. На всякий случай. И не за что.
— Ладно, разберемся. И с дедами тоже. Я ни хрена не понял, как это произошло, но раз произошло, то начинаем работать по заводу. Я о другом хотел с тобой поговорить. Карен, насчет того, что я сказал. Я был не прав. Мама-джан и ты — родные мне люди, и я… Ты заслужил собственным потом и кровью, все то, что имеешь. И я… короче…
— Проехали, — резко обрубил его извинения Карен. — Но раз ты чувствуешь себя виноватым за всю ту ересь, что наговорил, то сейчас ты меня выслушаешь, — он протянул ему фотографию. На ней была запечатлена Анна с яркими светлыми волосами. — Узнаешь?
— Карен, я ничего не хочу про нее слышать, — вспылил Стас, отшвыривая от себя фотографии.
— Я просил у тебя два дня, придурок! ДВА дня! — взревел Карен и яростно стукнул по столу кулаком. — Но ты предпочел страдать и мучиться. Ты обидел меня, обидел нашу мать и просрал жену! Хорошую жену! Поэтому сейчас ты заткнешься и выслушаешь меня до конца! Я тебя спрашиваю, кто это на фотографии?!
— Ну, Аня и что?!
— Нет, Стас, это Татьяна Волошина, начинающая порно-актриса, которой прочат яркое будущее! — язвил Карен, доставая другие фото. — А вот она уже с темными волосами. Скулы, конечно, отличаются, губы немного другой формы, но при грамотном макияже — одно лицо! А вот присланные нам в офис фотографии! Приглядись внимательнее! Теперь сможешь отличить собственную жену от этой девочки?
Волков в недоумении уставился на фотографии этой Татьяны и ошарашено взглянул на Карена.
— Очень похожи.
— Они не просто похожи, с этим цветом волос они идентичные!
— Карен, я не верю, что…
— А тебе не надо верить, Стас! Ты выслушай, — рявкнул Карен. — Помнишь убиенного тобой насильника-малолетку? Так вот сестра у Ростика есть, Кира. Очень ушлая барышня. До сих пор ищет брата. Я не знаю, чего уж они с Аней не поделили в прошлом, но очень она ее ненавидит. И пропажу брата засчитала на ее счет. Даже угрожала добиться того, чтобы ты Аню бросил без гроша в кармане. И у этой упертой барышни есть бойфренд. Ты не поверишь, он — подающий надежды фотограф! Подающий в прошлом надежды, я уже понял, не надо на меня так смотреть, Сурен! — продолжал он брызгать ядом. — Так вот наняли они пару моделей и устроили тебе эротическую фотосессию. Как тебе?! Понравилось?! А, да, ребят я всех допросил. Вот тебе их письменные показания. Из города я их уже выпроводил. И в следующий раз, Сурен, когда я тебя прошу, дать мне несколько дней для проверки, ты мне их, сука, ДАЙ!
Слушая друга, и остановив невидящий взгляд на фотографии, с каждой секундой Волков становился все бледнее. Он обхватил голову руками, закрыл глаза и обреченно выдохнул:
— Карен, она меня никогда не простит…
Она больше не слышит музыки. Ни одной даже фальшивой ноты у себя в голове. Пусто. Анна словно провалилась в бездонную гнетущую тьму. Внезапно разверзнувшись, беспросветный мрак, зловеще посмеиваясь, утянул ее за собой. Анна верила. Она ЕМУ верила. Увидев раскаяние за прошлые грехи на мужественном лице и страшные муки в глазах этого сильного, но жестокого мужчины, она думала, что ее любовь может исцелить его раны, что их чувство взаимно и оно превыше всего. Она ошиблась. Звери не меняются. Волков не исключение. Глупое женское самолюбие или даже гордыня искренне полагала, что с ней такого не могло произойти. А вот и неправда…
Можно, конечно, “утешить” себя тем, что по крайней мере, в отличие от остальных, она осталась жива и относительно здорова. Он не причинил ей физического вреда как Ольге. Он не убил ее как Ирину. Но Стас покалечил ее душу. Он словно безжалостный монстр оставил после себя в груди только одно сплошное выжженное поле. Пусто. Внутри нее было пусто. Их брак, начавшийся как фиктивный, так и не смог стать настоящим. Все было фальшью. Его слова, его чувства, его признания — одна сплошная безжалостная ложь!
Слез не было. Ничего не было. Только непрекращающаяся боль натянутой гитарной струной изрезала ее всю. Вернувшись в квартиру своей бабушки, Анна не могла есть, не могла двигаться. Завернувшись в старую бабушкину кофту, которая еще пахла ее духами, она целыми днями неподвижно лежала, пытаясь хоть немного согреться. Леденящий душу озноб не проходил. Ее ломало и скручивало. Единственное, что могло хоть на несколько минут в день унять эту кровоточащую рану внутри, огромную и бескрайнюю, как мрачная пропасть — звонкий голосочек ее сына. Она жила только этими короткими мгновениями. Только пятнадцать минут в день она чувствовала себя живой. Когда Миша в первый раз не ответил ей, Аня искренне возжелала, чтобы ее сердце остановилось. Чтобы она умерла, и ее адские мучения закончились в то же мгновение. Но уже через пару минут она получила от своего маленького вредины один единственный смайлик: смешную рожицу с высунутым языком. И Аня разрыдалась. Вся адская боль словно собралась в одну струю и хлынула огромным потоком. Давясь слезами, она продолжала названивать, пока Миша не ответил:
— Я не хочу с тобой разговаривать! Я на тебя обиделся! Ты меня бросила!
Быстро взяв себя в руки, чтобы не напугать его, Анна сказала:
— Я очень тебя люблю, сыночек. Больше жизни. Ты и есть моя жизнь, — улыбнулась она в трубку от ощущения умопомрачительного счастья слышать голос своего ребенка.
— Тогда вернись! — буркнул Миша. — Я соскучился. И я хожу грустный. Мне это не нравится. И папа очень грустный. И это тоже мне не нравится.
— Я знаю, солнышко мое.
— Все неправильно! Я хочу, чтобы было правильно! — ругался обиженный детский голос в трубке. — Когда ты вернешься?
— Я не знаю, сладкий мой. Я не знаю… — а дальше ей пришлось объяснять шестилетнему ребенку очень сложные и болезненные моменты, а именно, как происходит расставания между взрослыми. Это было несправедливо по отношению к Мише. Из-за глупости и жестокости взрослых больше всего страдают дети. Поэтому
