Марселла Бернстайн - Обет молчания
Из ее глаз хлынули слезы, она была не в силах их сдерживать. Доктор видел, что она теряет силы с каждым днем. За последние несколько дней она заметно похудела, ему даже показалось, что ее, лежащей на кровати, стало меньше.
— Так, посмотрим, — сказал он и откинул простыню.
Сестра Марк помогла приподнять край ночной сорочки таким образом, чтобы грудь сестры Гидеон осталась прикрытой.
Прикосновения его рук к ее пылающему телу казались ледяными. Он с силой нажал на область предреберья и спросил:
— Здесь больно? Или здесь?
Она покачала головой. Он нажал рядом. Сара лежала под простыней, заботливо укрытая сестрой Джеймс, зажмурившись от смущения и мучительного стыда. Давно следовало бы привыкнуть к подобным процедурам, но ощущение таких интимных прикосновений казалось ей вторжением в ее личное пространство, с которым в монастыре было трудно смириться. Доктор Бивен был очень добрым человеком, гораздо старше ее по возрасту, но, так или иначе, он был мужчиной.
— Сестра, я знаю, вам трудно, — в его голосе слышалась усталость, — но все-таки постарайтесь сделать пару глубоких вдохов, расслабиться и не напрягать мышцы. Видите ли, напряжение осложняет осмотр.
Она облизала языком спекшиеся губы и глубоко вздохнула через нос.
— Так значительно лучше. — Он пытался приободрить ее. — Еще минута, и я закончу.
Он снова накрыл ее простыней и направился к умывальнику. Пока он мыл руки, сестра Марк помогала ей застегнуть бесчисленные пуговицы на ночной рубашке. Он снова подошел к кровати, вытирая руки бумажным полотенцем.
— Я склонен думать, что природа этого недуга отнюдь не физическая, — сказал он, обращаясь к обеим сразу. Затем добавил: — Вы позволите мне перемолвиться словечком с сестрой Гидеон наедине?
Медсестра кивнула, он пододвинул ближе свой стул.
— Я понимаю, не так-то просто разговаривать в присутствии третьего. Теперь нас никто не слышит, и я хотел бы получить от вас откровенный ответ на мой вопрос. Вы довольны своей жизнью здесь?
Не сказав ни слова, она пристально посмотрела на него.
— Дело в том, что, — продолжал он, — если бы я знал, что вам здесь неуютно, что вы досадно ошиблись в выборе жизненного пути, это было бы разумным объяснением вашего нездоровья. Что-то подсказывает мне, что ваши проблемы проистекают из вашего подсознания. Вы слышали о психосоматических заболеваниях?
— В общих чертах. Физическое отражение внутреннего эмоционального состояния.
Он рассмеялся.
— Точнее не скажешь. Я практикую здесь многие годы. Мне доподлинно известно, что немало монахинь, не выдерживая трудностей религиозной жизни, покидают орден. Я уверен, многие из них заболевают задолго до того, как почувствуют, что выбрали жизнь не по себе. Может быть, и с вами происходит нечто подобное? Я прошу вас объективно оценить свое положение и спросить себя, не является ли ваша болезнь тоской о мирской жизни? Если это так, скажите мне об этом, тогда все сразу станет на свои места.
Она крепко сжала руки и попыталась придать голосу силу и уверенность.
— Мне нравится эта жизнь, — ответила она. — Я люблю ее. Мне бы очень хотелось вернуться обратно в Гватемалу и продолжить служение делу миссионерства. Матушка обещала, что именно так и будет, когда мое здоровье восстановится. Хотя, по большому счету, для меня не имеет никакого значения, где я — тут или там, — пока я нахожусь среди людей, которых считаю своей семьей.
От волнения, рожденного желанием убедить его в искренности своих слов и рассеять его сомнения, на щеках монахини зарделся румянец. Она повернула голову на подушке, с тем чтобы лучше видеть лицо доктора.
— Эта жизнь — все, что мне нужно. О лучшей доле я и мечтать не могу. Именно к такой жизни я всегда стремилась. Проникшись верой, я отдаю Господу всю себя. — Она замолчала. Воспоминания о первых годах жизни в монастыре были сравнимы с рассматриванием ничтожно малого организма через обратный конец трубы телескопа. Настолько далеким и незначительным, не вызывающим никаких эмоций, казался ей ребенок, брошенный на произвол судьбы, потерявший всех, кого знал и любил. — Он щедро вознаградил мою преданность. Я обрела спокойствие и счастье, — продолжала она. — Я получила много больше, чем рассчитывала получить за всю мою жизнь. — Ее глаза светились неподдельной радостью в доказательство того, что ее слова — не просто высокопарные избитые фразы.
— Так, значит, вы своей жизнью довольны? — Доктор Бивен улыбнулся ей сочувственной, печальной улыбкой. Ему стало бы легче, получи он подтверждение своей теории.
— Да, вполне.
— Тогда оставим это. — Он помолчал и осторожно добавил: — И поговорим о человеке, который некогда был близок и дорог вам.
Она выпростала руку и опустила ее, обратив ладонь со сжатыми пальцами к собеседнику, — жест активной защиты, отказа, во время разговоров она неоднократно пользовалась им. Она прекрасно понимала, о чем с ней желает говорить доктор.
— Нам необходимо поговорить о вашей сестре, о Кейт.
Она подняла глаза, удивительные, особенные, не просто золотистые, а цвета крепкого виски, в них застыли боль и смятение. Но он делал это для ее блага. Иногда, чтобы быть добрым, нужно быть жестоким, поэтому он не имел права отступать.
— Я допускаю, что ваша болезнь может быть связана с вашей сестрой, но никто из нас не понимает, каким именно образом. Как бы вы отнеслись к идее организовать вам встречу? Мы бы могли попытаться разобраться в ситуации и помочь вам. — В его голосе появилось участие. — Вы бы хотели с ней встретиться?
Она с трудом проглотила застрявший в горле ком.
— Боюсь, вряд ли она захочет.
— С чего вы это взяли? За столько лет вы не обменялись и парой писем.
— Я это знаю.
Пожалуй, ее категоричность отнюдь не от банального упрямства. Здесь кроется что-то другое. Она отвергнута своей сестрой. Отвергнута — самое подходящее слово.
— Должно быть, в детстве вы были близки?
Она заворочалась в своей постели, пытаясь улечься поудобнее.
— Что было, то прошло. Сейчас все по-другому.
Он продолжал упорствовать.
— Но если бы нам удалось убедить ее, вы согласились бы поговорить с ней?
Она закрыла глаза, давая понять, что разговор ее утомил.
— Да, — слабо прошептала она, — если это необходимо.
Вошла сестра Марк, доктор Бивен встал и направился к ней.
— Я свяжусь с матушкой Эммануэль. Ситуация, кажется, проясняется. — Он многозначительно поднял брови. Медсестра едва заметно кивнула в ответ. Доктор сложил инструменты и вновь подошел к кровати больной. — Надеюсь, очень скоро нам удастся все устроить.
