Дорис Мортман - Истинные цвета
Изабель прижала палец к губам Флоры, умоляя не тратить последние силы. В дверь кто-то постучал, и сиделка впустила в комнату Филиппа. Изабель остолбенела от неожиданности и молча перевела взгляд с него на бабушку.
– Я не хочу, чтобы ты осталась одна, – просто ответила та.
Филипп подошел к умирающей, поцеловал в лоб и молча занял место за спиной Изабель. Флора с облегчением вздохнула и провалилась в глубокий сон.
– Ты послал за священником? – шепотом спросила Изабель Алехандро.
Он кивнул и всмотрелся в лицо жены.
– Но прежде чем начать отпевание, она просила прочитать над ней мантру. Она сказала, что ты знаешь.
Изабель поднялась и быстро потерла ладони, затем поднесла их к закрытым глазам тетушки, чтобы та ощутила ее тепло, и тихо запела на хинди. Свет и звук, цветные образы – они стали проводниками Флоры в мир вечного покоя.
Изабель и не заметила, как в комнату вошел священник, как он совершал обряд, освобождая Флору от земных грехов и готовя к вступлению в Царствие Небесное.
Когда Изабель открыла глаза, священник уже покинул дом. Так же как и Флора юдоль земную.
В церкви Изабель сидела на скамье между Алехандро и Филиппом. Инес Фаргас сопровождал ее сын Ксавьер. Остальные представители клана разместились на передних трех скамьях.
Почетные места в церкви занимали представители испанской аристократии, европейского высшего общества и крупнейшие политические деятели Каталонии. Семья Пуйоль – виднейшие коммерсанты – была вовлечена в исторический процесс развития региона, а потому король Хуан Карлос прислал сюда своего сына в качестве представителя испанской короны. Здесь же присутствовал и мэр Барселоны. Фермеры и виноторговцы стояли рядом с банкирами и фабрикантами. Оперные певцы, музыканты симфонических оркестров, писатели, философы и журналисты сидели на церковных скамьях вместе с танцорами фламенко, рок-гитаристами и непризнанными поэтами.
Просто Флора любила всех-всех, не выделяя особо обладателей регалий. Она поддерживала скульпторов и живописцев, ссужала их деньгами, предоставляла крышу над головой, а иногда и просто подкармливала, давая возможность творить прекрасное в мрачные годы режима Франко. Она помогала им, и они помнили это.
Изабель, одетая в белое, как желала того тетя Флора, не сводила глаз с цветочного покрывала на гробе красного дерева: желтые и красные розы располагались на нем полосами, как на флаге Каталонии. Тетя Флора всегда гордилась своей фамилией и хотела, чтобы ее похоронили как истинного патриота своей страны.
В соответствии с последней волей Флоры траурная процессия направилась в Готический квартал Кампинаса тем же самым путем, которым давным-давно несли фоб Мартина де Луна: к северу через весь город, минуя собор Святого Семейства, похожий на замок из песка, – одно из величайших творений Гауди. Когда процессия приостановилась у еще не оконченного фронтона собора, Изабель вспомнила, как приходила сюда в детстве.
Занимаясь образованием внучатой племянницы, Флора показала ей все постройки Гауди в округе и поведала о гении, который изменил архитектурный облик Барселоны, придав городу современный вид, а также создал собственный стиль, получивший в английском языке отнюдь не благозвучное название «гауди».
– Это его мечты, застывшие в камне, – объяснила Флора.
«Надеюсь, что все твои мечты успели претвориться в жизнь, моя дорогая тетя», – подумала Изабель, когда кортеж тронулся к северному холму, где Флора должна была найти последнее пристанище.
Рядом с Филиппом, опираясь на его сильную руку, преклоняя голову к его груди, Изабель легче было перенести эту утрату.
Выйдя из машины, она поразилась тому, сколько народа приехало на кладбище. Ее покоробило при виде Эстрельи и Хавьера Мурильо среди тех, кто шел за гробом.
– Они здесь ради тебя, – тихо шепнул Алехандро, который опирался на ее руку и вдруг почувствовал, как она напряглась. – Мурильо хотят показать, что скорбят вместе с тобой. Их дни тоже сочтены. Постарайся найти в своем сердце хоть каплю жалости и прости их.
Поднимаясь по склону холма, Изабель, размышляя над словами Алехандро, пришла к выводу, что не сможет простить Мурильо до тех пор, пока они не простят Мартина.
Филипп и Ксавьер, поддерживая Алехандро с двух сторон, подвели его к свежевырытой могиле. Изабель же, опустившись на колени, положила букет роз на могилу Альтеи.
Отцу она принесла одну белую розу.
– Еще не все кончено, папа, – пробормотала Изабель в задумчивости и тут же спохватилась: неужели это сказала она?
Странно, почему такая мысль пришла ей в голову. Может быть, потому, что она впервые увидела его надгробие? Побывала на могиле матери? Увидела на похоронах чету Мурильо?
– Изабель, – услышала она за спиной голос Филиппа. – Пойдем, пора проститься с тетей Флорой.
Она молча кивнула, и Филипп помог ей подняться. Обняв ее за талию, он поддерживал ее всю дорогу до могилы.
Изабель снова погрузилась в воспоминания о той необычайной женщине, чья душа теперь перенеслась в мир иной. Тяжелее всего было наблюдать за тем, как Алехандро с трудом опустился на колени, сжал в кулаке комок пахучей глины, поцеловал его и бросил на крышку гроба жены. Рыдания сотрясли его немощное тело.
Ксавьер и Инес заверили Изабель, что отвезут Алехандро домой и присмотрят за ним. Впрочем, что уж теперь – присматривать…
С Мурильо Изабель старалась держаться по возможности любезно, внушая себе, что это ее дедушка с бабушкой, что им уже очень много лет.
Наконец простился последний гость, и Изабель осталась вдвоем с Филиппом.
– Я здесь не останусь, – вдруг с ужасом проговорила она, испугавшись, что ей придется ночевать в замке в одиночестве.
– Я снял номер в отеле «Ритц» в Барселоне. Если хочешь, поедем со мной.
Она безвольно кивнула.
– Сегодня был очень долгий и трудный день, – сказал он, поднимая бокал красного вина за ужином.
Изабель осторожно пригубила вино и рассеянно посмотрела сквозь стеклянные двери во внутренний дворик с садом, освещенный огнями отеля. Захваченный врасплох обрушившейся внезапно грозой мирный зеленый оазис словно по волшебству превратился в дикие джунгли.
Безжалостный ветер трепал кроны деревьев с такой силой, что с них облетала листва, цветы прибило к земле крупными дождевыми каплями. Изабель наблюдала, как противостоят стихии эти пленники. Их беспомощность привела Изабель в жуткое отчаяние.
Заметив, что она расстроена, Филипп проводил ее в номер.
Апартаменты оказались роскошными: гобелены восемнадцатого века, хрустальные люстры, позолоченные зеркала и консоли, обитая шелком старинная мебель. Рядом с кроватью стояла напольная ваза с великолепными розами. Видимо, так распорядился Филипп.
– Спасибо, – сказала она. – Очень мило.
Раздался стук в дверь, и Филипп, извинившись, пошел открывать. Изабель решила задернуть гардины, подошла к окну, и вдруг темное небо прорезал ослепительный зигзаг молнии. Изабель вздрогнула от неожиданности, и в следующий момент ее оглушил раскат грома. Когда Филипп вернулся, Изабель была ни жива ни мертва от страха; ее колотила крупная дрожь.
– Пожалуй, это как раз кстати, – произнес он, протягивая ей бренди и недоумевая, почему Изабель всю трясет.
Задернув гардины, Филипп включил свет и предложил ей немедленно лечь спать, оставив бренди и несколько журналов на столике. Потягивая ароматный напиток, она немного полистала страницы с модными фотографиями и незаметно для себя задремала под глухой шум ливня за окном. И вдруг посреди ночной тиши снова раздался страшный грохот, и полыхнула молния. Изабель вздрогнула и проснулась. Свет в спальне мигнул и погас. И тут ее обуял панический страх, оставаться в постели дольше было невозможно.
Вытянув руки вперед, она стала медленно, на ощупь, пробираться к двери. Стоило ей коснуться дверной ручки, как за окном снова громыхнуло. Сердце у нее оборвалось, она судорожно вцепилась в ручку. Странное покалывание в онемевших пальцах распространилось по всему телу, вызывая ощущение наркотического опьянения. Изабель тряхнула головой, чтобы сбросить с себя оцепенение, и в этот момент услышала звон бьющегося стекла, а затем глухой звук падающего тела. Не колеблясь дольше ни секунды, Изабель потянула ручку двери на себя.
Сверкнула молния. На какой-то миг небо взорвалось и разлетелось в клочья, окрасив все вокруг в синий цвет. До боли знакомый, внушающий страх и трепет синий цвет! На полу лежал человек, он взглянул на нее и протянул руку. Она услышала свое имя. У нее захватило дух, ибо она узнала этот голос. Но лицо… Это было его лицо! Она видела его так же отчетливо, как в ту ужасную ночь много лет назад. Остекленевшие от неожиданности при виде ее глаза, перекошенный рот, сдавленное рычание. Разве такое забудешь!
Изабель без чувств рухнула на пол.
