Кэти Летт - Как убить своего мужа и другие полезные советы по домоводству
— Чего вы хотите? — спросил Скрип прямо.
Вот тогда-то до меня дошло, что я, возможно, не такой уж милый и добрый человек, как мне всегда казалось.
— Повышения.
— Что?! — Изумленный вздох Пердиты был громче ее фальшивого оргазма.
— Да. Думаю, для вас, мистер Скрип, это самый что ни на есть подходящий повод повысить меня по службе. Однако, принимая во внимание вашу столь явную враждебность по отношению к новому завучу, то есть ко мне, — перефразировала я его недавнюю речь, — всем ясно, что для школы будет намного лучше, если вы воспримете это как «возможность снижения вашего жизненного уровня» и подыщете себе новое место.
— Ах ты сучка! — выплюнул Скрип. — Вон из моей школы!
— Что ж, — пожала плечами я, — в таком случае до встречи в Совете. Вот там и обсудим ваши, м-м… чрезвычайно тесные производственные отношения с членом педагогического коллектива, которого вы только что повысили по службе.
Скрип побледнел. Обретя дар речи, он монотонно забубнил:
— Мне шестьдесят четыре. Я полагаю, выход на пенсию — тоже вариант.
Пердита разразилась залпом не слишком цензурных выражений. Возможно, потому, что понимала: теперь ей придется покупать новую кружку для своей травяной бурды — кружку с надписью «Вероломная и лживая интриганка, занимающаяся ЭТИМ со своим директором после уроков».
Не знаю, подойдет ли сюда термин «злорадство», но по телу у меня явно разлилось приятное тепло.
— Да, кстати, — оглянулась я уже в дверях, — касательно ваших столь очевидных супружеских проблем, мистер Скрип… Думаю, семейная психотерапия поможет вам вновь разжечь интерес и чувство загадочности. У меня как раз с собой телефон отличного семейного психотерапевта — Бьянка ее зовут. Не послать ли ей по электронной почте ваши данные? Ах да, чуть не забыла. Счастливого Рождества! И с Новым годом! Как вижу, старый вы кончили вместе!
Каламбур вышел так себе, но какое же наслаждение я от него получила!
Ни о чем большем я и не мечтала, но кеб под названием «Счастье» выгрузил у моих дверей еще один подарок.
Был сочельник. Укутанные в одеяла, дети мирно посапывали в своих кроватях, а я, устроившись под елкой, упаковывала рождественские подарки, когда в замке повернулся ключ и вошел Рори: зигзагами, огибая мебель, меняя галс с резким креном на правый борт.
— П-п-прсти м-м-мен-н-ня.
Язык у него заплетался, а перегаром можно было чистить духовку.
— Рори, ты что, приехал сюда на машине? Ты же в стельку пьяный.
— Не-а, п-пешком. Знаешь, я с-сегодня возился с камерой…
Я застонала и вздрогнула, боясь, что сейчас он скажет зачем. Бьянка хвасталась, что даст ему роль в своем секс-видео.
— И? — осторожно спросила я.
— И, — он икнул, — оказалось, что Дженни с-с-сняла весь з-з-забег.
— Сняла что?
— Забег м-м-мам. На п-празднике с-с-спор-та. П-правда, там все тряслось и вообще одни ноги. С-серьезно. Она минут тридцать снимала одни свои н-ноги. Н-но Бьянка действительно тебя толкнула. Я раз двадцать прокрутил этот эпизод. П-прости, что я тебе не поверил.
Он сграбастал меня в охапку, и я вдруг почувствовала себя как в убежище. Из глубины мятых складок его объятий мне показалось, я слышу, как он просит принять его обратно.
— Что?
Я резко отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза. Так резко, что недолго и позвоночник сломать.
И тогда муж в раскаянии бухнулся на колени:
— Пожалуйста, п-прими меня обратно. Не знаю, что н-на меня нашло. Должно быть, это все кризис среднего возраста.
— Хм-м… Откуда взяться кризису среднего возраста, если ты навечно застрял в подростковом?
— Я так виноват перед тобой. Поверь, будь я одной из своих с-собак, я давно попросил бы себя усыпить. Самый гуманный в-выход в моей ситуации. Я не должен был уходить от тебя к этой женщине.
— А где, кстати, Бьянка?
Надеюсь, в вертолете, несущемся прямо на высоковольтные провода.
— Я понял, что Бьянка… ну, что она любит только себя.
— Да уж, тут она вне конкуренции.
Большинство романов на стороне, если обнажаешь их суть, оказываются столь же нелепыми, как люди, раздетые до трусов. И случай моего мужа не исключение.
— Ей нужна п-пересадка скромности. — Он снова икнул.
— Ну ты-то, Рори, в доноры уж точно не годишься.
Рори рассмеялся:
— Видишь, какая ты у меня умная?
Его улыбка была как объятия. Мое сердце непокорно забилось. На мгновение мне показалось, что он и правда вот-вот трансформируется в человека, которого я когда-то полюбила.
— Я изменился, Кэсс, ей-богу.
И он опять по-медвежьи облапал меня.
Я всматривалась в его лицо. Может ли мужчина измениться? Может ли поменять свою сущность? Колесо — да. Масло в машине — да. Носки — реже. Но поведение? Ни за что. Тут требуется новое изобретение. Моногамный муж. Патент заявлен.
— Единственное, что в тебе изменилось, так это волосы в носу отросли, — ответила я.
На секунду он растерялся, но тут же овладел собой:
— Дай-ка я угадаю. Ты все еще держишь на меня зуб из-за всей этой истории под названием «ТЫ ПЕРЕСПАЛ С ДРУГОЙ ЖЕНЩИНОЙ». Если б ты тогда не потащила меня на эти дурацкие занятия, Кэсси!
— Эй! Я из тебя дурака не делала. Ты все сделал сам, своими собственными руками. Мы записались в группу, потому что были несчастливы. Это ты бросил меня. И знаешь, что я поняла? Ты мне не нужен. Я все равно тащила все на своем горбу. На самом деле без тебя хлопот стало гораздо меньше. Женщины больше не нуждаются в мужьях. Живи Джейн Остин в наше время, она писала бы о мистере Беннетте, пытающемся сбыть с рук четырех своих непристроенных сыновей.
Рори, который, как мне всегда думалось, способен заплакать только в одном случае — если местный футбольный стадион вдруг смоет с лица земли в результате жуткого всплеска глобального потепления, — шмыгнул носом.
— То, что я не всегда выражаю свои чувства, вовсе не означает, что их у меня нет.
Я попыталась снисходительно улыбнуться, но улыбка вышла чересчур вымученной.
— Мне бы очень хотелось пожалеть тебя, Рори, честное слово. Но я просто вымотана. Сказать по правде, во мне вообще уже ничего не осталось, даже депрессий.
— Ты… Ты меня больше не любишь?
Тяжелый вопрос. Он сжал губы, готовясь принять удар.
— Я просто не нуждаюсь в тебе больше, вот и все.
Я разбивала то, что еще оставалось от моего сердца, но впервые в жизни я чувствовала себя независимой. Я крепко стояла на двух ногах, и усесться мне на шею теперь было ох как непросто.
