Максин Барри - Долгожданная развязка
Трэвис отрицательно покачал головой.
— Нет, ни малейшей, уж поверь. Я ведь здесь дольше, чем ты, забыл? — Они угрюмо рассматривали красную кирпичную стену с колючей проволокой по верху. — Надо отдать должное старику, — заметил Трэвис с горьким сарказмом, признавая поражение. — Тюрьмы строить он умеет.
Парис взглянул на стену и снова припомнил вчерашнее утро. Сначала оба решили, что это очередная хитрость Д'Арвилля: Трэвис не был уверен, что Парис не новый лакей отца, Парис подозревал Трэвиса в том же. Но после нескольких подозрительных вопросов они постепенно преисполнились доверием друг к другу. Парис ужаснулся, узнав о пожаре в Нью-Йорке и жизни Трэвиса на улице. А он еще считал испытанием свое безболезненное похищение.
— Слушай, эти палки мы никак не можем использовать? — с безнадежным отчаянием спросил Трэвис, указывая на подпорки у бобов, но Парис покачал головой.
— Сомневаюсь. Разве что ты попробуешь перепрыгнуть через стену манером прыгуна с шестом.
Внезапно по голубым глазам друга Парис понял, что тот заметил что-то за его спиной. Он медленно оглянулся и увидел двух вооруженных охранников в форме, которые наблюдали за ними.
Пленники молча последовали за охранниками в дом. Сделать было ничего нельзя. У подъезда они заметили «феррари» и поняли, почему их побег так быстро раскрылся: Уэйн вернулся домой.
Их привели в восьмиугольную комнату, где пол был выложен в черно-белую клетку. Уэйн сидел за роялем и что-то наигрывал. Когда они вошли, он поднял голову. В голубых глазах Д'Арвилля чувствовалась такая сила, что Парис невольно сделал шаг назад. Трэвис, уже поднабравшийся опыта, выдержал этот ледяной напор и остался на месте.
Уэйн медленно поднялся и подошел к ним, вернее, к Трэвису. Когда он оказался на расстоянии всего нескольких дюймов от него, отец и сын уставились друг на друга, и Парис понял: такая конфронтация для них привычное дело. В комнате стояла мертвая тишина.
— Как вам удалось выбраться из дома? — спросил Уэйн. Его мягкий тон удивил Париса.
Трэвис, вовсе не удивившись, промолчал. Уэйн повернулся и кивнул охранникам. Один обхватил Париса сзади, а другой с силой ударил кулаком в живот. Такой боли Парис никогда не испытывал. Он смутно слышал, как Трэвис что-то кричал, и догадался, что тот отвечает на вопрос Уэйна. Боль разливалась по всему телу, его затошнило. Он согнулся пополам и не упал только потому, что охранник держал его. Он хватал ртом воздух, из глаз текли слезы.
Они не заметили, как вошел третий охранник. Теперь он держал Трэвиса, но помягче. Парис медленно, с трудом выпрямился. Трэвис увидел капли пота на лице друга, но глаза, смотрящие на Уэйна, излучали ненависть.
— Вот так-то лучше, — сказал Уэйн. — Дальше. — Он снова повернулся к Трэвису. — Вы проверили время, когда проходит патруль?
— Нет. Мы понадеялись на везение, — сказал Парис. Одна часть его мозга говорила ему, что он идиот, нельзя дразнить этого человека, но другая убеждала его, что если он сейчас подчинится боли, то не сможет считать себя мужчиной.
Охранник, стоящий перед Парисом, размахнулся и ударил его кулаком в лицо. Дикая боль взорвалась в голове, перед глазами замелькали яркие огни, он почувствовал вкус крови во рту.
— Куда вы намеревались отправиться, если бы вам удалось выбраться? — спросил Уэйн, посмотрев на сына, который пытался вырваться из рук охранника. Трэвис изо всех сил выворачивался, пытаясь освободиться, кинуться на отца и вырвать у него сердце. — Не трать зря силы, Трэвис, — мягко посоветовал Уэйн. — Так куда?
— Не говори ему, — сумел произнести Парис и обнаружил, что шепелявит из-за шатающегося зуба.
Трэвис с отчаянием взглянул на него.
— Нет! — закричал он, но опоздал.
На этот раз Парис потерял сознание, а когда открыл глаза, то понял, что лежит на полу. Он попробовал сесть и невольно застонал. Охранник с силой ударил сзади, и его почки превратились в новый источник боли.
— В американское посольство, — закричал Трэвис. — Прекрати! Слышишь! Только прекрати! Я скажу все, что хочешь, только не трогай его!
Когда продовольственный фургон выехал за пределы города, было уже темно. Кир Хакорт чувствовал, что сердце стучит в груди, как вышедший из повиновения отбойный молоток…
— Мы почти на месте, — наконец сказал Макс и увидел, как замер американец. Но он был уверен в Хакорте. Потом взглянул на другого американца и беспокойно нахмурил кустистые, наполовину седые брови. Макс никак не мог определить, что представляет собой Себастьян Тил.
Мария привела того за час до намеченного нападения, и Макс решительно отказался взять его с собой. Его тревожила невероятная мягкость психиатра. Кир тоже возражал. Он не знал Тила, не доверял ему и не хотел ставить их план под угрозу.
Себастьяну с его безупречной логикой удалось убедить обоих.
— Вдруг что-нибудь сорвется, а такое вполне может случиться, тогда вам понадобится человек, умеющий обращаться с Д'Арвиллем, — объяснил он. — Если вы меня не возьмете, я найму такси и поеду один.
И все же Кир был недоволен. Себастьян спокойно взглянул на него.
— Что вы сделаете, если Уэйн приставит нож к горлу Париса? Вы же должны понимать, что одно неверное слово может привести к гибели вашего сына? У этого человека нет понятия плохого и хорошего, оно отсутствует полностью. У него нет привязанностей, нет чувства долга, нет друзей, только враги разных мастей. На данный момент я — наименьшее зло. Вас он уже ненавидит. — Он посмотрел на Макса. — И не забывайте, этого человека вырастил Вольфганг Мюллер.
Время поджимало, и Кир с Максом вынуждены были признать, что Себастьян может пригодиться.
Теперь, когда они приближались к вилле, Макс с удовлетворением заметил, что Себастьян не проявляет никаких признаков страха. Наоборот, он был мрачно сосредоточен. Макс помнил такое настроение у людей, с которыми в давние годы ходил в рейды против нацистских оккупантов. Ему даже стало спокойнее от присутствия психиатра.
Лайза Глендоуер, ехавшая в миле за ними на такси, упрямо смотрела вперед. Найти виллу Уэйна Д'Арвилля оказалось сравнительно легко. Теперь она в уме повторяла, что собирается ему сказать.
Макс взглянул на часы, потом оглянулся на шестерых молчаливых мужчин, которые покачивались в такт движению фургона. Все были сыновьями бывших борцов Сопротивления. Все в свое время служили в армии. Макс Дюпон все еще был в достаточной степени национальным героем, чтобы суметь собрать в короткий срок такую команду.
Фургон свернул на узкую дорогу. До виллы осталось несколько сотен футов.
