Касание любви (СИ) - Лекси Смит
— Эля, послушай, — говорю ей.
— Нет, — говорит мне. — Дай мне свою руку. Я хочу, чтобы ты тоже почувствовал это.
Осторожно кладу руку на ее округлившийся живот и поглаживаю его, ощущая толчки нашего с ней малыша, которые переворачивают внутри меня. Выворачивают наизнанку душу. заставляют сердце биться чаще. Мне следовало отпускать ее. Нельзя было этого делать.
— Дим, это наш сын. Наш Михайлов младший, — говорит сквозь слезы. — Я должна была сказать тебе, что беременна, но не смогла. Боялась, что твой отец…
— Эля, забудь об этом, — говорю, вытирая большим пальцем ее слезы. — Ты все правильно сделала. Я не могу тебя в чем — то винить. Это мне нужно перед тобой извиниться. Когда ты убежала, — вспоминаю все те злополучные дни, которые разделили нас, и не могу перестать винить себя в этом. — Я был таким идиотом, Эль. Мне не следовало отпускать тебя. А теперь, когда все закончилось, нам больше никто не станет мешать.
— Нам? — удивленно спрашивает. — А есть ли мы, Дим? Я столько раз думала об этом. Без конца перечитывала твое письмо и до сих пор никак не могу понять, почему? — задает вопрос, от которого по всему телу проносится холодный пот. — Ты так много скрыл от меня, пытаясь оградить от проблем. Я понимаю это, но Юдина. Она столько раз… Боже, у тебя с ней что-то было? Скажи мне правду.
— Нет. С ней у меня ничего не было. Все, что ты слышала в универе — это правда. Диана была беременна, но не от меня, а от моего отца, — выдаю ей. — Они всеми силами пытались уверить меня в том, что этот ребенок мой. Пока после произошедшего с тобой она не призналась во всем. Об этом можешь, не беспокоится. Ее родители решили вопрос с беременностью. Принесли свои извинения и увезли отсюда свою дочь.
— Дим, я люблю тебя, — говорит, опустив взгляд на свой живот. — Но все очень сложно. Ты говоришь о том, что ее семья избавилась от ребенка. Твой отец тоже хотел это сделать с нашим ребенком. Понимаешь? Мне было страшно. Я каждый день боялась его потерять. Для меня этот малыш значит намного больше, чем ты можешь себе это представить. Мне нужно время, — шепчет, поглаживая живот. — На меня столько всего навалилось, и я только начала возвращаться к своей нормальной и привычной жизни. Пойми, дело не в тебе. Я не хочу отпускать тебя. Рядом с тобой мое сердце бьется чаще. Мне хочется зарыться в твоих объятиях, ощущать на себе прикосновение твоих теплых рук, но я не могу, Дим. Мне страшно. Три месяца я думала о том, что, как только мы встретимся, наша жизнь изменится. А теперь, когда мы встретились, когда я дождалась тебя, я боюсь, что все повторится. Мне нужно время, чтобы убедиться в том, что у нас все будет хорошо.
— Нет, Эля. Я больше не дам тебе ни секунды, — говорю твердо. — Я люблю тебя. Безумно люблю. Все эти четыре месяца без тебя были для меня кромешным адом. Сначала, когда тебя сбила машина, а после, когда меня три месяца держали вдали от тебя под охраной. Каждый день я думал о тебе. Боялся, что эти уроды найдут вас всех и что сделают с тобой. Эль, я думал, что сойду с ума от этой неизвестности. Я не знал, что с тобой. Не знал того, что здесь происходит. Я два дня искал тебя. Караулил у квартиры, в которой, как оказалось, вы не живете уже три месяца. Ты не представляешь, где я только не был. А теперь ты просишь у меня еще времени. Эля, мы стали заложниками амбиций моего отца. И, черт возьми, я не снимаю с себя ответственности за произошедшее, — говорю, глядя в ее глаза. — Но, Эль, не проси у меня о времени. Мы и так потеряли его слишком много.
Эля смотрит на меня. Она наверняка хочет воспрепятствовать этому, но не в этот раз. Пусть ненавидит, ударит, если ей станет от этого легче. Все готов принять, но я не вынесу одного — ожидания. После всего, что мы оба пережили, время — это непосильная роскошь.
— Тогда больше не отпускай меня, — говорит мне. Я вижу, как по ее лицу стекают слезы. — Держи мою крепче и не смей больше отпускать, — ударяет меня в грудь раз за разом.
Терплю. Знаю, что все это заслужил. Пусть выговаривает мне все, не держит в себе. Пусть выпускает свои колючки, как и прежде. Я буду им только рад.
— Не отпущу. Слышишь? Больше ни на шаг не отпущу! — обнимаю, вдыхая запах ее волос. — Это еще не все. — Достаю из кармана цепочку и показываю ее Эле.
— Ты все это время носил ее с собой? — удивляется, глядя на меня.
— Все, что я написал тебе в том письме — это правда. Ты должна была узнать ее лично от меня. Но так получилось, что нам не удалось поговорить. Единственное, что мне удалось сделать, это передать тебе письмо. Прости меня.
— Дим, хватит, — говорит Эля. — Я больше не хочу ничего слышать. Мне было тяжело все это время. Я встала на ноги, испугавшись за тебя. Мне было страшно и ужасно больно делать первые шаги, потому что я понимала, что рискую жизнью нашего ребенка. И если бы не Паша с Германом, не знаю, чтобы с нами было. Тебя не было рядом со мной. Ты не приходил в больницу, и я постоянно думала, что все они были правы. Я боялась, что не справлюсь. Ты не можешь себе представить, через что мне пришлось пройти. Я больше не хочу этого вспоминать. Не хочу.
— Эль, я рядом с тобой, — говорю ей. — Посмотри на меня. Ты мое все. Помнишь, что я как-то сказал тебе: «Я люблю тебя, ежик. И хочу, чтобы ты помнила, что моя жизнь принадлежит тебе» — цитирую дословно. — Так оно и есть. Моя жизнь принадлежит только тебе, а теперь еще и нашему ребенку. Не сомневайся во мне, ежик.
Наклоняюсь к ее губам и целую. Она стала частью моей жизни. И для меня важно знать, что она любит меня и
