Первозданная (СИ) - De Ojos Verdes
Я, оказалось, так ее любил, Боже. Так любил… Как не ожидал от самого себя. Настолько сильно, что перестал существовать на период поисков. Настолько горячо, что неосознанно взывал к кому-то там куда-то наверх, мысленно умоляя — лишь бы была жива. Настолько отчаянно, что с того момента, как Сатэ доставили в больницу, не отходил от нее и ночевал там, забив на весь внешний мир.
Так-то. Поделом мне.
Век вседозволенности, свободы и тотальной доступности сыграл свою роль в моей жизни. Притупил какие-то отростки моногамии еще в юности, предоставив широкий непочатый край различных вариантов. Почему мужчины на это ведутся? Не могу говорить за всех. Но сейчас, глядя на потухшую Сатэ перед собой, понимаю, что так было легче. Просто тупо легче… Меньше канители, меньше стресса и меньше…страхов.
Надо быть конченым ублюдком, чтобы брать в жены чистую девочку, присвоив ей статус приложения, которое убирает, стирает, готовит и рожает, в то время как сам ты прожигаешь время с другими. Я видел тысячи таких примеров. Мне это претило. Сколько девушек так сломалось? Скольких превратили в подобие женщин, переставших себя уважать?.. Разве это правильно?
И я пытался быть честным. Если не могу исполнить клятв, что даю при вступлении в брак, зачем затевать такое событие? Те самые страхи — страх не оправдать чьих-то надежд и обмануть собственные ожидания. Ведь первые эмоции схлынут, а что потом? Очень редко в быту людям удается сохранить отношения, когда они в состоянии аффекта в ранние годы связывают себя сложными узами, не понимая всей глубины действа. Ведь потом, когда они взрослеют, взгляды и позиции меняются, что приводит к довольно плачевным результатам. Учитывая мой характер и завышенные требования, я был уверен, что не подхожу на эту роль от слова совсем. Я хотел остаться достойным человеком в своих глазах и не стать причиной гибели чьей-то души, что неизбежно при таких раскладах.
Получилось, Тор?
Вновь и вновь задаю себе этот вопрос, привычно огибая ждущим взглядом черты профиля Сатэ. Неизменная неподвижность.
— Я выбью из тебя эту дурь, — обещаю зловеще. — Я тебя верну к жизни. А потом собственноручно задушу за легкомыслие и наивность, из-за которых ты попала к нему в руки.
Конечно, сейчас я в полной мере осознаю долю своей вины и ответственности за все, что произошло с ней. Если бы я вовремя признал очевидное… Я, черт возьми, имел бы право запретить ей встречаться с этим недоноском! Я и хотел запретить ей еще тогда, но в последний момент остановился, предоставив право выбора Сатэ. Кто я такой? Противоречу сам себе, сначала предлагая минимум обязательств, а затем расчерчивая какие-то рамки. У меня попросту не было таких прав. Ни моральных, ни этических…никаких. Да и она взрослый состоявшийся человек. На всех основаниях послала бы меня в одно достопримечательное место.
Усмехаюсь, качая головой. Затем встаю и сокращаю расстояние между нами, остановившись перед девушкой и загораживая вид из окна. И снова никакой реакции. Глаза застыли на уровне моего живота. Теряю контроль и впервые позволяю себе прикоснуться к ней, приподняв пальцами подбородок, чтобы она смотрела мне в лицо.
— Очнись… — слетает шепотом с губ.
Как и раньше, любой наш контакт рождает во мне какой-то необузданный прилив, пробуждает зверский аппетит и требует выхода. Но… С ней ничего не происходит!.. Застывшая статуя.
За столько времени я ни разу не ощущал шелковистости ее кожи, не проявлял такого неуважения к ее безмолвным страданиям. А сейчас вдруг…захотел этого! Чего я ждал? Хотя бы какого-то отголоска в недрах этих зеленых омутов. А там тишина. Гнетущая, сводящая меня с ума тишина.
Не могу поверить, что в ней угасли все чувства, но, похоже, это именно так. Данное открытие сродни смертоносному удару. Оно выбивает почву из-под ног, даря стойкое впечатление болезненного падения в бездну. Новая мерзкая мысль стремительно разъедает сознание: что, если, правда, больше никогда не взглянет на меня…как раньше?
— Ты нужна мне, слышишь? — почти рычу, как неадекватный параноик. — Я не позволю тебе так поступить с собой…с нами, в конце концов!
Резко убираю ладонь и отхожу на пару шагов, развернувшись к ней спиной. Боюсь, как бы не сорвало остатки выдержки. Мое нутро не может смириться с таким положением вещей. Как я могу потерять ее? Как! Что за злой рок — обрести и потерять в одно мгновенье, когда только-только понял всю значимость человека? Ни за что! Я не сдамся.
— После праздников к тебе начнет приходить первоклассный специалист. Ему я доверяю. И если он скажет, что мое присутствие препятствует твоему выздоровлению, я уйду, — стискиваю зубы. — Постороннему легче выговориться, и я делаю упор именно на это. Пусть ты отказывалась до сих пор, но я больше не стану слушать Элеонору Эдуардовну.
Разворачиваюсь. Та же безжизненная картина. Бледная, почти прозрачная кожа, на которой в некоторых местах еще не сошли синяки, осунувшееся лицо, практически серые губы, будто лишенные кровопритока, и эти глаза…стеклянные. Страшно и больно на нее смотреть. Но ко всем этим эмоциям непременно прибавляется злость. Ведь даже в таком плачевном состоянии она не перестает бороться со мной! Ни единого слова и жеста в моем присутствии! Ни единого! Брошенные в больнице фразы — это все. Как будто ей больше нечего мне сказать. И как будто…Сатэ тоже видит мою вину в случившемся.
Кажется, сегодня я не в себе, потому что больше не могу находиться рядом с ней. Обычно мои визиты длились несколько часов, я попеременно то читал ей статьи, то рассказывал что-то из жизни, то просто разделял ее безмолвие. И это длилось почти до самой ночи.
А сегодня не могу. Смотрю на Сатэ — выть хочется. Как у нее получилось игнорировать меня целый месяц? Ведь я знаю, что с другими она общается, пусть это общение и сводится к стандартному минимуму. Почему же ей не хочется разделить боль со мной после всего, что между нами было?..
Резко сокращаю расстояние между нами и целую ее в лоб, а затем забираю планшет и покидаю комнату.
На душе так паршиво, будто целая толпа садистов царапает гвоздями нутро. Слишком много сомнений и никаких гарантий, когда это касается Сатэ. Уверен, если решила для себя — до конца жизни может не заговорить со мной. Я, конечно, сделаю все, чтобы этого не допустить. Но сейчас мне не по себе. Ее отчуждение пугает, и я готов признать, что боюсь ее потерять.
Но она дернулась. Я почувствовал губами ее реакцию. А это хоть что-то…
Пусть я пока и не понимаю — хорошее или плохое…
Глава 36
«…Я стою тут напротив побитый самим собой, Я тебя не нашёл ни в одной другой Ты меня ненавидишь… и бог с тобой. Я пришёл в твои руки, к себе домой». Неизвестный автор
— Их приезд переносится на неделю, билеты распроданы.
Пытаюсь сдержаться, чтобы не поморщиться. Я очень рассчитывал на праздник в семейном кругу. Мне казалось, это будет способствовать поправке Сатэ, да и не мешало бы поговорить с ее отцом перед тем, как сделаю ей предложение. Это было бы правильно. Но мы имеем то, что имеем.
— Вы же сказали, они просто хотят устроить сюрприз, поэтому не называют дату приезда.
Элеонора Эдуардовна, в отличие от меня, своей досады не скрывает и не стесняется в выражениях:
— Вот так и бывает, когда надеешься на слово зятя… Осел — он и в Африке осел. От моего предложения прилететь на частном самолете друзей они отказались, гордые, видите ли. А испортить всем настроение — пожалуйста.
— Может, если бы Вы поведали им истинное положение вещей, они уже были бы здесь? — даю выход своему раздражению.
Гитлер в юбке удивленно приподнимает бровь, надменно оглядывая меня с ног до головы, затем спокойно выдает:
— Сходишь домой и задашь матери вопрос, как бы она захотела узнать подробности этой истории, если бы в главной роли была бы Татев. По телефону или лично? А потом будешь учить меня. Договорились, Торгом Ашотович?
