Долго и счастливо? (СИ) - Котов
— Но… но сегодня… сегодня они как раз…
— Я знаю. Спокойно. Включи логику. Не станет она его убивать в день заключения контракта, выждет хотя бы пару месяцев, как было с Моретти… Я вот думаю, копов вызывать?
Выдержка Саймона, его спокойствие в критической ситуации и решительный тон не позволяют мне расклеиться. Он всегда был таким: стойким и мужественным, способным собраться в момент, когда другие поддаются панике. Жаль, что хотя он и был моим отчимом, он не смог научить меня этим качествам.
— Нет, не надо, — я мотаю головой, сглотнув слюну и наблюдая быстро сменяющийся унылый городской пейзаж за стеклом. — Я возьму твой телефон?
Трясущимися руками я набираю номер, и когда в трубке раздается знакомый деловитый голос Дорис, сердце выпрыгивает из груди.
— Шоколадная фабрика Вилли Вонки. Дорис у аппарата. Говорите.
— Д-дорис, — губы не слушаются, голос дребезжит, как у сломанной куклы. — Дорис, это Элизабет. Соедини меня, пожалуйста, с мистером Вонкой. Срочно.
— Сожалею, — тоном автоответчика чеканит она, — в данный момент мистер Вонка не может подойти к телефону. Перезвоните позже, — и кладет трубку, не дождавшись моих возражений.
— Через эту стену не пробиться, — хмыкает Саймон. — Придется идти на штурм.
Не слушая его, я звоню снова.
— Шоколадная фабрика Вилли Вонки. Дорис у аппарата. Говорите.
— Дорис, это снова я — подожди, не вешай трубку! Это вопрос жизни и смерти, он подождать не может! Очень прошу тебя, найди мистера Вонку: он в серьезной опасности.
Короткое замешательство на том конце провода вселяет в меня надежду, но Дорис быстро обрубает ее очередью резких слов:
— Сожалею, в данный момент мистер Вонка не может подойти к телефону. Перезвоните позже.
— Что я говорил? — Саймон тормозит машину у ворот фабрики. — Мне пойти с тобой?
— Нет. Я справлюсь.
— Как скажешь. Но будь осторожна, Лиззи, ладно? Пожалуйста, будь осторожна, — напоследок напутствует он, совсем как когда-то, чуть больше года назад, когда я готовилась нанести свой второй визит Бакетам. Саймон тогда не доверял шоколадному магнату и сходил с ума от волнения. Наверное, сейчас, глядя на мой округлившийся живот и заплаканные глаза, он до смерти жалеет, что не встал в позу и не запретил мне и близко подходить к фабрике. Как и большинство родителей в похожих случаях, он винит себя, не понимая, что меня бы не остановил его запрет.
Он не уезжает, когда я набираю код на замке и когда ворота пропускают меня внутрь. Я делаю ему знаки рукой, показывая, что он может ехать. Ворота закрываются следом, а Саймон и не думает трогаться с места.
Отчаявшись, я разворачиваюсь к нему спиной и настолько быстрым шагом, насколько позволяет мое положение, иду к главному входу. Все произошло так быстро, что у меня совсем не было времени поразмыслить над случившимся. Мне кажется, я должна бы испытывать злорадство: не каждый мужчина платит столь высокую цену за измену. Но нет, мое сердце до краев наполнено тревогой. Я должна успеть, пока договор не подписан. Вопреки своей раздавленной гордости, отвергнутой верности и разбитому сердцу, я должна помешать неизбежному… Я любила этого человека и мой долг его спасти.
========== Часть 36 ==========
Фабрика выглядит необитаемой и жуткой, как легендарный корабль Мария Целеста, чьи пассажиры бесследно сгинули, бросив на обеденном столе тарелки с недоеденным завтраком. В Шоколадном цехе сумрачно, воды реки журчат, точно желудок неведомого хищного зверя. От сладкого дурмана кружится голова и ужасно хочется чихнуть. В окнах хижины Бакетов света нет.
Сколько цехов на фабрике? Говорят, столько, что если потратить на каждый из них по две с половиной минуты, пройдет столетие, прежде чем увидишь их все. При этом постоянно, нарушая законы пространства-времени, возникают новые. Если начну искать Вонку в каждом, всей моей жизни не хватит, чтобы его найти. При этом, я совсем не уверена, что использование стеклянного лифта безопасно в моем положении. Но какие у меня альтернативы?
— Добрый вечер, мисс Элизабет, — раздается знакомый голос у меня за спиной. Я оборачиваюсь, но не вижу ничего, пока не опускаю глаза. На почтительном расстоянии стоит элегантный умпа-лумп во фраке, его накрахмаленная манишка в сумерках отливает голубым цветом. Несмотря на то что сейчас на нем нет шляпы-котелка и часов с цепочкой, я вспоминаю, где видела его раньше.
— Октавиан, кажется?.. Надеюсь, в цехе Невероятно Горького Шоколада для Любителей Головоломок и Других Сложных Задач решили проблему судьбы астронавта в черной дыре? — нервно усмехнувшись, интересуюсь я.
— Да. Мы пришли к консенсусу, но лишь для того, чтобы объявить войну по другому поводу. На этот раз причиной разногласий стала применимость телеологического доказательства бытия Бога.
— Разве умпа-лумпы не язычники?
— Не все, — вежливо улыбается Октавиан, и я задаюсь вопросом, сколько ему лет. По необъяснимой причине все умпа-лупы, и мужчины и женщины, выглядят на одно лицо и на один возраст, точно клонированные. — Я с удовольствием подискутирую с вами на эту тему позже, но сейчас позвольте проводить вас на праздник.
— Да, спасибо… Но постойте… Неужели вы знали, что я приду?
— Так нам сказали какао-бобы. Идемте же.
Он ведет меня исхоженной тропой туда, где обычно пришвартована леденцовая лодка. Три его маленьких шажка равняются одному моему, так что со стороны выглядит, будто я просто неспешно прогуливаюсь в сахарных кущах.
— А мистер Вонка, Октавиан? Он тоже знал, что я приду?
— Этого я не могу сказать, — вздохнув, умпа-лумп расправляет черную бабочку и убирает руки за спиной на манер дворецкого.
— Потому что не знаешь или потому что не хочешь говорить? — прищуриваюсь я.
— Не могу сказать.
— А куда мы идем хотя бы, можешь сказать?
— Запросто. В Космический цех — его недавно отреставрировали после звездопада. Торжество проводится там, поэтому там вы найдете всех: и мистера Вонку, и мисс Скварчалупи и семью Бакетов.
Я киваю, выпутывая прядь волос, застрявшую в сахарной вате. Октавиан виновато улыбается, мол, какая это неудача быть такой высокой: и дорогу не срежешь, и в темноте застрянешь в зарослях.
— Ты случайно не знаешь, контракт был уже подписан или нет?
— Еще утром, мисс Элизабет.
У меня холодеют ладони.
— К-как еще утром?! А сейчас… сейчас…
— Просто праздник. Мы отмечаем конец юридической волоките и начало новой жизни.
Слишком поздно, — звенит у меня в ушах. Ты опоздала, Элизабет. Фабрика проиграна, а фабрика значит для Вонки едва ли не больше, чем его собственная жизнь. Что теперь делать? Мы не виделись почти два месяца — как он отнесется к моему появлению в разгар своего
