Слабо не влюбиться? (СИ) - Татьяна Юрьевна Никандрова
— Знала. Просто хотелось бы получать информацию о твоих новостях лично, а не из Интернета, — она улыбается, но я все равно слышу в ее словах едва различимый укор. И внутренне признаю, что он обоснован.
После моего внезапного отъезда мы ни разу не разговаривали. Поначалу я не звонил, потому что чувствовал себя уязвленным. Тешил задетое ее отказом эго. Ведь тогда, после армии Вася предпочла мне долговязого хмыря из института.
Потом, когда детская обида схлынула, я хотел выйти с Солнцевой на связь, но неожиданно поймал себя на мысли, что не знаю, о чем с ней говорить. Все заранее заготовленные фразы казались какими-то безликими и омерзительно шаблонными, поэтому я просто отложил занесенную к уху трубку.
Не отважился. Смалодушничал.
Время шло, и я еще несколько раз хватался за мобильник. Набирал ее номер и, не дожидаясь гудков, сбрасывал. Строчил длинные унылые сообщения в стиле «я так скучаю по тебе», которые, перечитав, стирал. Я чувствовал растущую пропасть между нами и не знал, как ее перепрыгнуть. Я был глуп, нерешителен и, вероятно, слишком молод.
А потом в моей жизни появилась Аделинка. И все как-то сразу стало проще.
В идеальном мире любовь не ведает ни страхов, ни сомнений, но в реальности все совсем иначе. Люди слишком несовершенны, чтобы избегать ошибок и сразу поступать правильно. А еще они ленивы, слабы и до безобразия ценят комфорт.
С Аделиной мне было комфортно. Ну, по крайней мере, до всей этой свадебной чумы. С Васей — сложно и непонятно. Так что с точки зрения человеческой природы мой выбор был вполне очевиден.
— Прости, — почесываю затылок, испытывая легкую неловкость. — Дела-дела… Закрутился немного.
Мы оба знаем, что это ложь, но сейчас так надо. Даже если в душе завывает вьюга, мы будем улыбаться и соблюдать формальности. Потому что это наша первая встреча за много лет. Потому что мы уже не дети.
— Ничего, я все понимаю, — она переводит взгляд за мою спину. — Не подскажешь, где мое место?
— Вот здесь, — отодвигаю для нее стул. — Прямо рядом со мной.
— Спасибо, — Вася адресует мне сдержанный кивок и садится.
Нет, все-таки первое впечатление обманчиво: она изменилась. На смену трогательной юношеской угловатости пришли плавные привлекательные изгибы. Смущенный, по обыкновению мечущийся взгляд стал более спокойным и холодным. Светлые волосы отрасли и теперь достают до лопаток. А улыбка больше не манит широтой от уха до уха. Она теплая, но закрытая. Кажется, отныне, чтобы увидеть весь ряд Васиных зубов, придется изрядно поднапрячься.
— Ищенко Арсений. Очень приятно познакомится, — мой новый знакомый тычет Солнцевой свою потную ладошку.
И зачем он все время представляется по имени и фамилии? Еще бы отчество добавил. Формалист хренов.
— Василиса, — отзывается девушка, обхватывая его руку кончиками пальцев. — А вы Соколовым кем будете?
Пока они обмениваются любезностями, я пользуюсь случаем и придвигаю свой стул поближе к Васиному. Так, чтобы чувствовать ее запах. И чтобы лучше видеть ее идеальное во всех смыслах личико. Фарфоровая кожа, легкий вечерний макияж, подчеркивающий выразительность зеленых глаз, и мягкое мерцание блеска на чувственных губах — она охренительно красива!
— Вы сегодня одна? — переходит в наступление врач.
— Как видите, — Солнцева держится с небывалом достоинством.
— И я один, — он довольно щерится.
Едва удерживаюсь, чтобы не закатить глаза до самого мозга. Сеня что, всерьез рассчитывает, что ему что-то обломится? Да будь он хоть последним мужиком на всем белом свете, Вася вряд ли бы обратила на него внимание.
Не подумайте, я не мизантроп и не сноб… Просто во флирте, как и на ринге: люди должны быть одной «весовой» категории.
— Недавно вычитал в одной научной статье, что, по мнению женщин, мужчины-врачи на тринадцать процентов привлекательней представителей других профессий, — выпячивая грудь, атакует Арсений.
Боже мой. Остановите кто-нибудь этого пикапера!
— Правда? — Вася с сомнением приподнимает бровь. — Даже привлекательней, чем пожарники?
— Эм… Ну…
Усмехаюсь. Счет один-ноль. И явно не в пользу доктора.
— Выходит, самая сексуальная профессия — это пожарник? — встреваю я, перебив Сеню, который снова открыл рот.
— Не знаю, — Вася пожимает плечами. — По-моему, сексуальным мужчину делает вовсе не профессия.
— А что же? — не скрывая любопытства, я разворачиваюсь еще на сорок пять градусов.
Ожидаю услышать, что угодно, только не то, что Солнцева произносит в итоге:
— Живой ум. Ну и смелость, чтобы нести ответственность за принятые решения.
Чеканит так, словно давно заготовила ответ на этот вопрос. Четко и без запинки.
Мне чудится, или это камень в мой огород? Не про ум, разумеется. А про ответственность за принятые решения. Уж не намекает ли она, что я струсил? Тогда, когда рванул в Москву, не попрощавшись?
— Согласен, — поддакивает Арсений. — Лучше и не скажешь.
Очевидно, он потерял надежду впечатлить Васю своими профессиональными достижениями и теперь решил подойти с другого бока — через лесть. Только его комментарии вообще не в тему. Он здесь лишний. Словно пятое колесо в телеге. Но создается ощущение, что никто, кроме меня, этого не замечает.
Мы с Солнцевой не виделись пять гребаных лет. А она как ни в чем не бывало слушает ересь этого нудного типа. Даже поддакивает периодически. Делит свое внимание между нами совершенно поровну, абсолютно никого не выделяя.
Может, я, конечно, раскатал губу, но все же в глубине души надеялся, что со старым другом Васе будет интересней, чем с малознакомым пареньком в жутком галстуке.
Почему она на меня не смотрит? Почему делает вид, что ей все равно?
Перевожу хмурый взгляд в центр стремительно заполняющегося гостями зала, и напряженное сознание вдруг пронзает ужасная мысль.
А что, если Вася не притворяется? Что, если ей действительно все равно?
Глава 58
Артём
Едва гости собираются и рассаживаются по местам, как ведущий объявляет время высокопарных речей и изрядно затянутых тостов. Слово дают всем желающим, а их, надо заметить, немало. Друзьям и родственникам прямо-таки не терпится вставить свои пять копеек и поздравить моих родителей с серебряным юбилеем свадьбы.
Вася сидит рядом и флегматично потягивает шампанское, пока на импровизированной сцене разглагольствует седовласая бабулька в эпатажной шляпе. Она завладела микрофоном добрых пять минут назад и, кажется, совсем не собирается передавать его дальше.
— Кстати, — Солнцева внезапно наклоняется к моему уху и обдает меня своим теплом. — Поздравляю, Соколов.
— С чем? — невольно подаюсь к ней чуть ближе.
— Ну как же? — глядит на меня так, будто я сморозил глупость. — С помолвкой, конечно же.
Внутренности почему-то обдает кипятком. Они скукоживаются и противно липнут к позвоночнику. Кажется, именно
