Черные розы - Саманта Кристи
– Моего отца, – продолжает она за меня. – Не переживай. Мы с Пайпер все друг другу рассказываем.
Я смотрю на нее из-под ресниц.
Она кивает:
– Да, все.
Я закатываю глаза, услышав этот намек. Но я рад, что у Пайпер есть такая подруга.
Гриффин – это моя Чарли. Мы поддерживали друг друга в весьма тяжелые времена.
– Если ты все про нее знаешь, то, может, ты сможешь мне объяснить, почему она бежит от меня? От всего этого. Неужели действительно потому, что я в тот вечер был там? Или это из-за моей дочери Хейли?
На лице у Чарли появляется теплая улыбка.
– Боже, Мейсон, Хейли просто прелестна. Когда она повзрослеет, тебе придется держать ее на коротком поводке.
– Ты ее видела?
– Ну конечно. Пайпер показывала мне фотографии, которые сделала в парке. – В глазах у нее появляется сострадание. – Пайпер не питает неприязни к детям, как может показаться. Ей просто сложно с ними общаться.
У меня сжимается сердце.
– Значит, что-то все же случилось после изнасилования.
Чарли пожимает плечами.
– Я не вправе тебе об этом рассказывать, – отвечает она. – Но я могу тебе сказать вот что: эта девушка – моя родственная душа. Мы с ней повидали много дерьма. Такого, какого никому не пожелаешь. Но оставаться здесь для нее неправильно. За несколько месяцев с тобой в Нью-Йорке она исцелилась больше, чем за четыре года здесь со мной.
Я открываю рот, потом снова закрываю. Секунд пять я смотрю на нее широко распахнутыми глазами.
– Правда? А у меня возникло ощущение, что я только вернул ее кошмары и разворошил все то дерьмо, которое она пыталась забыть.
– Разве ты не понимаешь, Мейсон? Именно это ей и было нужно. Прежде чем пойти дальше, ей нужно было столкнуться со своими демонами лицом к лицу. Я приняла то, что со мной произошло. Ну как бы приняла. Ну ладно, может, и нет, – закатывает глаза Чарли. – Я, может, и сплю с половиной Европы и всегда буду ненавидеть своих так называемых родителей, но прошлое не контролирует меня так, как оно контролирует Пайпер.
Я делаю глоток остывшего кофе и задумчиво смотрю на нее поверх стаканчика.
– Не важно, – вызывающе прозносит она. – Не надо меня психоанализировать.
Я поднимаю руки в знак капитуляции:
– Я бы ни за что не осмелился.
– Мудрое решение.
Чарли выхватывает у меня стаканчик, снимает крышку, нюхает напиток и допивает его. Я понимаю, что ее не особо заботит, где она достанет свой следующий обед. Мне больно думать, что Пайпер может быть такой же.
– Я навела справки, – произносит Чарли, ставя передо мной пустой стаканчик. – И решила, что ты мне нравишься, Мейсон. Так что я тебе помогу. В данном случае наша девочка не знает, что для нее будет лучше. Мне совершенно ясно, что она хочет тебя любить. Я просто не уверена, что она считает себя способной на это.
– Что я могу сделать? Где она?
Одни эти слова вселяют в меня надежду.
– Не торопись. Дай я сначала с ней поговорю. Ты ведь понимаешь, что она будет сопротивляться, да? Но ты хорошо на нее влияешь, и я боюсь, что она не найдет другого такого же парня. Ты из редкой породы, Мейсон Лоуренс, и я не позволю ей упустить эту возможность из-за меня.
– Что ты хочешь этим сказать?
Чарли тяжело вздыхает.
– Я уеду. Если меня не будет, у Пайпер не останется причин здесь оставаться.
– Нет, Чарли. – Я качаю головой. – Я не могу тебе позволить так поступить. Это не выход. Может, ты могла бы вернуться в Нью-Йорк?
Чарли яростно качает головой:
– Я никогда туда не вернусь! Мне там не место. Но Пайпер там будет хорошо, вместе с тобой. Теперь ты несешь за нее ответственность. Не облажайся, не то я тебя выслежу и убью голыми руками. И не посмотрю на то, что ты такой огромный.
Чарли встает, и я поднимаюсь вместе с ней.
– Дай мне один час, – произносит она, достает из кармана карточку-ключ и кладет ее передо мной на стол.
Я протягиваю ей руку, но вместо этого она заключает меня в крепкие объятия. Я издаю стон, когда она сильно сжимает мои болезненно-чувствительные ребра.
– Что, футбол тебя доконал, здоровяк? – смеется она.
– Нет, не футбол.
Чарли вопросительно смотрит на меня, потом приподнимает край моей рубашки и обнажает маленькую область покрасневшей кожи на ребрах справа, прямо под бросающей рукой. Она наклоняет голову набок и внимательно ее рассматривает.
– Я даже не буду делать вид, что знаю, что это означает, но очень надеюсь, что это как-то связано с нашей девочкой.
Я улыбаюсь и снова заправляю рубашку в брюки.
– Тебе стоит ее промыть, – советует Чарли. – Кажется, волокна ткани прилипли к ранке. Ты, наверное, слишком рано снял повязку? Ее надо держать от четырех до шести часов. Просто промой рану теплой водой с мылом, потом помажь мазью и дай высохнуть.
– Ты ужасно хорошо в этом разбираешься. – Я вопросительно приподнимаю бровь.
– Я бы тебе показала, но тогда мне пришлось бы тебя убить, – шутит она.
– Послушай, Чарли, если я когда-нибудь смогу что-нибудь для тебя сделать…
– Просто позаботься о ней, Мейсон.
Чарли улыбается мне лучезарной улыбкой и уходит прочь.
– Можешь на это рассчитывать! – кричу я ей вслед.
Я смотрю на карточку-ключ, потом на часы. Это будет самый долгий долбаный час в моей жизни.
Глава 27. Пайпер
Я смотрю на взмокшую девушку в зеркале, которая с изнурительной скоростью бежит по беговой дорожке в бесплодной попытке сбежать от своего прошлого. Сбежать от него.
По иронии, это совершенно точно описывает нашу ситуацию. Я бегу по беговой дорожке – а это устройство, которое по самой своей природе не дает тебе двигаться вперед.
Но так будет лучше. Он – восходящая звезда. Я – ходячая катастрофа. Ему надо растить дочь. Ему не нужна девушка, которой и самой еще нужны родители.
Ему надо растить дочь. Слова скачут у меня в голове, пока я борюсь с воспоминаниями о том злосчастном дне, которые вот-вот наводнят мои мысли. Я не позволяю себе о нем думать. Никогда. Кроме одного дня в году. И сегодня не этот день.
Я увеличиваю скорость, чтобы не думать ни о чем, кроме своего дыхания.
Потом замечаю в зеркале, что Чарли подходит ко мне сзади. От меня не ускользает
