Навеки твоя - Мария Устинова
— Мы разорены? — прямо спросила я.
Не могу сказать, что сильно испугалась. За два года мы встали на ноги.
— Обрадовать нечем, но кое-что осталось, — я больше за Эмиля волновалась, но он воспринял эту новость спокойно, успел смириться. — Надо съездить в Ростов. Мне разрешили, мы будем в безопасности. Лето, отдохнешь… Что скажешь, маленькая?
Что я могла сказать? Просто грустно ему улыбнулась.
Возникло чувство, что мы едем в разоренное поместье. Оглядеться, подсчитать убытки, посмотреть, что удалось сохранить. Оставшиеся активы и деньги требовали внимания.
Прилетели мы в утро, дышащее непривычной жарой. Собрав детей, я поехала домой в старую квартиру, а Эмиль занялся делами. Вечером он вернулся уставший, но довольный. Часть предприятий разорились еще когда его считали мертвым, что-то конфисковали, что-то ушло с молотка на уплату образовавшихся долгов, но кое-что осталось. Удалось отбить сеть магазинов, которая была у него до нашего знакомства, пусть немало потрепанную. Квартиру на Береговой. Имущество, оставшееся от охранного агентства. И масса всего по мелочи. Что со всем этим делать пока было непонятно.
— Распродай, — предложила я, пока кормила его ужином на нашей старой кухне. Смотрела в окно на набережную. От этого вида сердце екало, но не болело, словно я другим человеком стала.
— Посмотрим, маленькая. Столько денег пропало, — вздохнул он. — Хорошо Антохе побольше дать успел. Пусть ему пригодится.
Не знаю, сколько он заплатил старому товарищу, но думаю, щедро, за двоих. Преданность и готовность служить мой муж ценит высоко. Я чувствовала, Эмиль не просто с активами решил разобраться — ему важно утвердиться победителем для своего душевного равновесия. Мне с двумя детьми жить на два города некомфортно, но я промолчала, понимая, что это много для него значит.
Мы решили задержаться до осени.
Эмилю еще было тяжело. Он не до конца адаптировался к мирной жизни. Может быть, никогда и не сможет этого — слишком много испытаний, много боли. Или Ростов напомнил. Не раз и не два он просыпался от кошмаров, и я успокаивала его, целуя вспотевший седой висок. Успокаивала, укладывала обратно и он засыпал…
А я нет.
Смотрела в темноту и было больно за мужа. За его страдания, испытания, что мы прошли вдвоем. Ему снились старые враги. Снилось, что с нами что-то случается. Я-то свою боль выписала на страницах, а он все носил в себе.
Я еще обращалась к своему дневнику. Он помог переварить прошлое, благодаря ему я прошла через боль и попала в будущее. Это были самые сильные чувства, что мне выпали в жизни. Отказаться от них — все равно что выбросить на помойку. Поэтому я их записала. Я закончила рукопись, и теперь она выглядела совсем иначе. Надрыв в эмоциях стал глубже, но спокойнее. Я могла читать это, а внутри отзывалось, но уже не болело. Эмиль забрал рукопись и сказал, что займется изданием. Я не возражала. Однажды он вернулся к старому разговору и спросил, чем я хочу заниматься. Предложил оплатить учебу, карьеру, а я не знала, что выбрать. Произошедшее так меня перемололо, что я себя растеряла, собрала заново, но уже другой — с другими ценностями, опытом, желаниями. Старые мечты потеряли смысл. Мои чувства и то, что я о них писала, были единственным, что вызывало интерес. Идеальное занятие для жены Эмиля: всегда дома и в меру престижно.
Мой двадцать шестой день рождения мы вдвоем отметили в клубе.
С утра у меня было приподнятое настроение. На весь вечер мы вызвали няню. Я выбрала красивое платье, долго сомневалась между красным и черным, но все-таки остановилась на красном. Накрасилась, тщательно растушевала темные тени, чтобы взгляд стал соблазнительным и глубоким, взяла помаду с шелковым блеском. Распустила волосы, сделав легкомысленную укладку. Я очень старалась выглядеть такой же легкой, как несколько лет назад. Мне хотелось, чтобы Эмиль увидел меня такой. Это было странное желание, идущее из подсознания: как будто кошмары отступят, если я напомню, какими мы были. Затем надела кольцо с черным бриллиантом, любуясь, как оно смотрится на руке. Эмиль будет в черном. Идеальное сочетание. Он оценит. Мне так нравилось, как мы выглядим вместе.
В клубе я жалась к мужу и исподтишка смотрела в зеркала. В красном платье на фоне его черного костюма, с разной внешностью, энергетикой, мы были совершенно разными, но дополняли друг друга, как инь и ян. Эмиль увел меня в отдельный кабинет, заказал шампанское и коньяк.
Шампанское было шикарным и весело шипело в бокале. Я уселась на диванчик рядом с мужем, рассматривая лицо и вдруг поняла, что смотрю на него влюбленными глазами. На каждую морщинку, шрам, каждую клеточку… На кайму мрачных губ, серые глаза. На светлые волосы с серебристыми нитями. Он так же рассматривал меня. Звучала музыка с красивым женским вокалом.
— Потанцуй для меня, — вдруг попросил Эмиль, откидываясь на спинку дивана. — Ты красивая, когда танцуешь.
Несколько секунд я таяла под тяжелым взглядом мужа. Он всегда так смотрит, когда хочет меня.
— Ты правда хочешь? — я нерешительно облизала губы. От страха и предвкушения все сжалось внутри.
— Да, маленькая. Ты мне всего раз танцевала.
Девушка пела так, словно любит жизнь, чувства, секс. Голос был полон огня, которого я утратила после той страшной ночи, но в музыке его было так много, что искорка передалась и мне. Слабая. Но она придала смелости делать то, что я хочу. Вместо того чтобы отказать, я плавно провела по плечу Эмиля, медленно вставая. Позволила всю себя рассмотреть — от артистично выгнутой шеи до напряженных пальцев ног.
Господи, впервые за столько лет! Мне было страшно. Я ничего не помнила. Разучилась соблазнительно двигаться. Больше не умела зажигать мужчин. Я лишилась всего в одну ночь: страсть к жизни и к танцу были в том списке. Но барьер, казавшийся непреодолимым, исчез. Я даже не заметила, когда. Это так удивительно… Не знаю, в какой момент все ушло. Жизнь сама перетекла в новую форму и освободила от призраков прошлого. Это так и происходит: однажды и само собой. Незаметно.
Эмиль цепко смотрел на меня поверх стакана с коньяком, когда я встала перед ним. Я начала робко, поманила его взглядом, касаясь пальцами шеи, обернулась вокруг оси и улыбнулась. Танцевать было приятно и немного больно… Из-за воспоминаний, а может быть потому что секс-бомба
