Невинная для грешника - Лина Манило
Особенно, сейчас, когда я разорвал абсолютно все связи с семьёй, но об этом молчу.
Женька возвращается, окидывает нас хмурым взглядом и спрашивает:
– Эй, вы ж не того-самого?
– Нет, Женечка, – смеётся Регина и поправляет волосы.
– Отлично! – сияет Женька, каждый раз после сильного возлияния вспоминающий, что влюблён в Регину. Трезвеет и весь любовный пыл исчезает, как не бывало.
* * *
– Да, вот тут останови, – прошу таксиста и, расплатившись, выхожу возле подъезда Марты. В руках огромный букет полевых цветов, под ногами лужи от недавнего ливня, а в голове ветер гуляет.
В окне горит свет. Я вижу мелькающую за занавеской тонкую тень и улыбаюсь, словно идиот. Я приехал к дому Марты неожиданно, без предупреждения, но во мне крепнет уверенность: даже такому мне рады.
Номер Марты у меня в списке важных, я нахожу его, не глядя, и смотрю в окно, пока в трубке идёт соединение. Тень исчезает, и звучит знакомый голос:
– Марк… я ждала.
Эта фраза на выдохе полна надежды и тепла, и я улыбаюсь ещё шире.
– Я тут… рядом. Посмотри в окно.
Тень за окном становится больше, занавеска улетает в сторону и Марта высовывается в распахнутое окно. Я вижу её лицо, а на губах улыбка. Машу рукой, как какой-то недоделанный подросток, и получаю в ответ воздушный поцелуй.
– Ты видишь? Я цветы купил, – шутливо выпячиваю грудь. – Я учусь, обещал же.
– Они красивые, очень, – радостно восклицает Марта и смеётся.
– Ты всё равно лучше. Я хотел какой-нибудь необычный цветок для тебя купить, но там ничего особенного не было. Розы пошлые, тебе они не пойдут. Купил полевые. Выйдешь?
– Поднимешься? – перебивает, и мне кажется, вижу, какими алыми становятся её щёки. – Я просто подумала…Мама в больницу легла, мне… одиноко. Я волнуюсь чуть-чуть.
Мне не нужно повторять дважды, и уже через пару минут я влетаю в квартиру. Прижимаю Марту к себе, букет оказывается на полке для ключей, кренится и падает на пол. Да пофиг, ещё миллион таких куплю. Мне просто так много хочется сказать, но слова не идут, тяжёлые и неподъемные.
– Ты голоден?
– Я в баре был, мы с Региной и Женькой посидели немного. Я сыт.
Поддеваю подбородок Марты пальцем, в глаза заглядываю, ищу в них признаки ревности или недовольства, но моя девочка снова удивляет меня: она обхватывает мои щёки руками, проводит по колкой небритости и целует в подбородок, едва касаясь кожи губами.
Так нежно и легко, словно крылом бабочки задела, а я от этого на сотни молекул готов разлететься.
Оказывается, когда ты впервые влюблён по-настоящему, так мало нужно для счастья.
– Ты идеальная. Знаешь об этом?
Марта краснеет, утыкается носом в мою грудь, а я захлопываю дверь за своей спиной.
– Останешься? – на этот раз просит меня Марта.
– Только попробуй выгнать, – усмехаюсь и накрываю её губы поцелуем.
Глава 51 Марта
На всю ночь Марк действительно остаётся со мной. Рядом во всех смыслах этого слова. Он оберегает меня, защищает, хотя кажется, что это ему самому помощь нужна больше, чем мне. Намного больше. Но мой принц не жалуется ни словом, ни делом. Молчит, если смотрю на него слишком пристально, затыкает рот поцелуями, делает всё, чтобы я не спрашивала лишнего.
Собственно, зачем нужны лишние слова и вопросы, если и так понятно: ему тяжело. Настолько, что ночью он спит тревожно, борется с кем-то невидимым и несколько раз, будто убегая от опасности, бьёт сильно меня ногой, забрасывает сверху руку, так и не просыпаясь, подкладывает под мою спину вторую руку, притягивает к себе и шепчет что-то невразумительное. Неразборчивое, но беспокойное.
Меня отчаянно клонит в сон, но глаза сомкнуть даже на минуточку не получается. Не могу себе этого позволить. Вместо того, чтобы плавать в безбрежных морочных водах, я глажу Марка по голове, распутываю влажные пряди, говорю, что люблю его безумно. Настолько сильно, что дышать без него разучилась. К рассвету на его коже скапливается столько липкой ледяной испарины, что, наплевав на всякие условности и правила приличия, промокаю её простынёй.
Да плевать, потом постираю. Разве это важно?
Зато о своих проблемах мне думать некогда и это… хорошо. Потому что до приезда Марка я только и делала, что волновалась о маме, смотрела на экран телефона, следила за стрелками часов и молилась, чтобы всё обошлось.
Марк спас меня от тоски, вытащил из неё поцелуями и лёгкой болтовнёй. Даже заботой о себе вытянул из мутных вод переживаний о маме. Через два дня ей назначена операция, и это выбивает меня из колеи, тревожит и путает.
* * *
Марк в одних трусах стоит на моей кухне… это совершенно невероятное очень киношное зрелище, но я всё равно не могу налюбоваться на его широкую спину. Он красивый, очень и кажется ещё красивее просто потому, что люблю его бесконечно – эта ночь показала мне это в полной мере. Доказала.
Я сижу, подперев кулаками подбородок, смотрю на хлопочущего Марка и так легко вдруг становится. Хорошо. Душевно.
– Что ты там делаешь? – спрашиваю, а в голосе моём странная игривость. – Запах фантастический.
– Ты ж в курсе, что я в Америке жил. Панкейки – единственное блюдо, которое я умею готовить.
– Это блины? Пышные такие…
– Нет, – Марк оборачивается, потрясает в воздухе железной лопаткой и смотрит на меня с осуждением. – Это панкейки, глупая! Кстати, кленового сиропа у тебя случайно нет?
Марк, очень смешной, осматривает мою кухню, а я хохочу в голос.
– У нас тут не капитолийские холмы, а обычная постсоветская кухня. В нашем городе даже клёны не растут, – не могу перестать смеяться, потому приходится зажать рот ладонью, пока отпустит. – Но у нас есть варенье! Грушевое. По цвету очень даже подходит.
– Неси своё варенье, – командует Марк, а я нахожу в шкафчике пол-литровую баночку с янтарным сиропом и кусочкам фруктов внутри.
Красота и моё любимое.
Дальше мы просто завтракаем, и блины – ой, панкейки, простите, – Марка оказываются самым вкусным блюдом на свеет. Пышные, ароматные, с тёмной кофейной корочкой, как с картинки из кулинарного журнала, они просто тают во рту.
– Вкусно? – Марк усмехается, орудуя ножом и вилкой. – Ну, я ж говорил. Это просто замечательно.
– Ты просто замечательный.
Тянусь к его губам, запечатываю на них поцелуй, а Марк слизывает сладкий сироп.
– А ты вкусная.
– Это всё мамино варенье.
– Это всё ты.
Всё это похоже на сказку, и я купаюсь в ней, позабыв обо всём на
